Устрицы умирают, но не сдаются
Безотказный способ максимально обезобразить лицо человека — дать ему впервые в жизни попробовать устрицу. Более тошнотворный продукт представить себе трудно. Но благодаря проклятым маркетологам мы готовы платить 200–400 рублей за штуку и даже публично сокрушаться, что из-за войны санкций европейская устрица в России теперь персона нон грата. Хорошая новость для любителей извращений: вместе с Крымом Россия получила собственное производство этих двустворчатых моллюсков. И сразу — новость плохая: в ближайшее время по собственной глупости мы можем это производство потерять.
Пара слов о таджиках Мирового океана
— А кто тут у вас готовит? — спрашивают красивую девушку Вику туристы из Тюмени.
— Я готовлю, — отвечает красивая девушка Вика.
— Вкусно. А кто в номерах убирает?
— Я.
— Чисто. А кто ведет бухгалтерию?
— Я.
— А общается с закупщиками?
— Тоже я.
— И как называется такая профессия?
— Не знаю.
Красивая девушка Вика уже третий сезон приезжает из Днепропетровска на заработки в Кацивели, прибрежный поселок на Южном берегу Крыма, в окрестностях Ялты. Зарплата 15 тысяч рублей, но если добавить сюда бесплатное жилье, питание и возможность хотя бы иногда чувствовать себя курортником, вроде получается прилично. Телефон у Вики редко молчит дольше пяти минут: то клиенты звонят, то хозяин, то друзья с Украины плачутся, что их на войну забирают. Быстрее батарейки садятся только в телефоне шефа.
— Да! Слушаю! Нет, устрица еще не готова. Подрастает. Обращайтесь ближе к ноябрю. А сейчас приезжайте мидий поесть! Да, можно с ночевкой, у нас тут мини-отель. Что? Едят ли мидии с водкой?! Ну, как вам сказать…
В отличие от Вики Сергей Кулик название своей профессии знает точно, хотя звучит оно как ругательство — аквафермер. Степень просвещенности местных отдыхающих в теме морепродуктов нулевая, на смешные вопросы приходится отвечать минимум раз в час. Впрочем, в этом году картина меняется. Российский турист сильно отличается от украинского: попадаются истинные ценители, некоторым даже не нужно объяснять, что черноморская устрица превосходит средиземноморских родственников по всем вкусовым качествам.
— Ведь что такое двустворчатые моллюски? — спрашивает Сергей Кулик и сам же отвечает. — Дворники мирового океана. Трудолюбивые, как таджики. Они фильтруют морскую воду, питаясь отцеженной органикой. Взрослая устрица, например, пропускает сквозь себя 60 литров воды ежесуточно. Без них море превратилось бы в желе из водорослей и микроорганизмов.
Вкус устрицы сильно зависит от степени солености воды, в которой она живет. В Средиземном море много соли, и мясо моллюска получается жестковатым. Именно поэтому еще древние римляне научились перед употреблением выдерживать устриц в специальных бассейнах с опресненной водой. Черноморским устрицам такая процедура не требуется, вода здесь намного мягче, устрица вырастает нежной и вкусной. Европейские аквафермеры хорошо знают об этом конкурентном преимуществе, но молчат, потому что хитрые. Зато до революции их предки покупали в России 12 миллионов устриц в год.
— А что случилось потом? — спрашиваю Кулика. — Большевики запретили моллюсков как классово чуждый продукт?
— Нет, большевики тут ни при чем, — отвечает аквафермер. — Если уж говорить о классовом происхождении устриц, то на протяжении столетий они считались едой бедняков и только в конце XIX века стали деликатесом. Что же касается Черного моря, то тут во всем виноват рапан. Очень противное и вредное существо.
Этот брюхоногий террорист-одиночка живет в раковинах, к которым любят прикладывать ухо наивные дети, уверенные, что в них и правда «море шумит». У рапанов мощный язык-сверло, с его помощью они вскрывают раковины устриц и мидий. В Черное море эти твари мигрировали на днищах кораблей, очень быстро размножились и уничтожили почти всех устриц, их пришлось даже заносить в Красную книгу. Будь это какое-нибудь другое море, прожорливость рапанов не стала бы роковой. В Средиземном, например, моллюски размножаются быстрее, чем рапаны успевают их сожрать. Но Черное море с биологической точки зрения очень бедное: на глубине 200–300 метров начинается мертвое царство сероводорода. Поэтому пищи всем не хватает, и конкуренция за выживание обострена до предела.
У Сергея Кулика, в отличие от моллюсков, конкурентов нет не только в Крыму, но и вообще в России. Где-то под Анапой аналогичной деятельностью занимается группа энтузиастов, но они пока ограничиваются мидиями. Из Мурманской области и с острова Сахалин поставляют «русскую устрицу», но ее там не выращивают, а добывают в дикой природе. А после введения санкций на европейские продукты спрос на отечественные морские деликатесы и вовсе стал бешеным. Но Сергей продолжает существовать в режиме борьбы за выживание и каждый день встречать как последний. Слишком много рапанов затаилось в окрестных кабинетах. И слишком мощные у них языки-сверла.
О пользе космических носков
Семь утра. Живописный причал возле санатория «Зори Украины». Промысловая лодка итальянского производства держится на ровной водной глади надежно, как гриб во мху. Спасаясь от адского похмелья, Эдик прыгает с борта в воду и выныривает с выражением блаженства на лице. Его никто не ругает, причина пьянства на производстве уважительная: вчера у папы был юбилей.
С Эдиком, Викой и их начальником мы едем проверять грядки. Слово грядки в кавычки можно не брать — это термин, вполне привычный для всех аквафермеров планеты. Над поверхностью воды торчат лишь небольшие темные буйки, а под ними на специальных натянутых по трапеции канатах развешаны цилиндрические корзины и длинные сетки, набитые моллюсками. На пяти гектарах куликовского огорода в год вырастает полмиллиона устриц и около 100 тысяч тонн мидий.
Огород — тоже без кавычек, морское фермерство такой же источник вечного геморроя, как и огородничество сухопутное, даже хуже. До товарного размера устрица зреет два года, корзины постоянно зарастают водорослями, каждые полгода их надо доставать и чистить. Еще одна напасть — шторма, которые то и дело рвут грядки и уносят их в море. Один такой шторм в прошлом году разорил Сергея Кулика на 10 тысяч евро. Опять же вредители, рапаны, будь они не ладны.
Сергей — человек непростого характера и трудной судьбы. Вырос в Днепропетровске, закончил местный физтех, уехал в Москву, разрабатывал в НПО «Энергия» автоматические системы управления летательными аппаратами. Когда советская космонавтика рухнула вместе с советским государством, ушел в бизнес, где искал себя долго и мучительно. Занимался текстилем вместе с Валентином Юдашкиным, попробовал силы в лесопереработке, придумывал финансовые схемы по развязыванию долгов, но дольше всего задержался в антимикробной химии.
— Мы делали такие носки, которые три недели можно носить, и они не воняют, — рассказывает Кулик. — Потому что пахнет ведь не пот, пахнут отходы жизнедеятельности микроорганизмов, в этом поту находящихся. Нам путешественник Федор Конюхов однажды благодарственное письмо написал: наконец-то, мол, после очередного заплыва через океан не пришлось ноги от грибка лечить. Но, к сожалению, он был одним из немногих, кто понимал, насколько это нужно и важно. Шесть лет я промучился, потом плюнул и закрыл компанию, оставил только продажу огнезащитных веществ для строительных материалов.
Смертельно устав от собственной пассионарности, десять лет назад Сергей Кулик купил несколько соток в Крыму, построил сначала домик, потом отельчик и решил достойно встретить старость. Но, как известно, каждый носит свой ад с собой. Даже здесь, в провинции у моря, проклятая пассионарность накрыла его с головой.
— Завелись друзья из местных ученых и полуученых — океанографы, водолазы, просто рыбаки. Слово за слово — узнал, что когда-то Черное море славилось устрицами. Холодов Валентин Иванович, профессор Севастопольского института южных морей, дал мне кое-какие вводные, набросал бизнес-план, исследовал Голубой залив, в котором стоит Кацивели, и пришел к выводу, что место для устриц здесь вполне подходящее. Дальше я уже просто не мог остановиться. Сгонял в Италию и Францию, посмотрел, как у них там это дело поставлено, узнал, почем посадочный материал. Купил небольшую лодку, арендовал у местного гидрофизического института 375 метров прибрежной полосы и стал потихоньку экспериментировать.
О вреде научного подхода
Первый спат (посадочный материал) Кулик завез из Франции в 2009 году. Смертность этого выводка составила катастрофические 90%. С тех пор аквафермер год за годом отрабатывал технологию, и сегодня у него погибает лишь 60% устричного поголовья. Это все равно в полтора-два раза больше, чем у французов, но уже достаточно для налаживания серьезного бизнеса.
Вот только для дальнейшего роста Кулику понадобились уже совсем другие средства производства. Аквафермер купил новую большую лодку с возможностью частичной переработки на борту. Обзавелся специальной помпой, которая позволяет чистить садки с устрицами прямо в море, не тягая их каждый раз на берег. А главное — начал оборудовать береговую базу.
— Что такое береговая база? Это, во-первых, подъемный кран, чтобы спускать судно на воду и поднимать на производственную площадку урожай. А во-вторых, небольшие бассейны с морской водой, что-то типа «залов ожидания» для готовой продукции. Ведь у нас тут всего 120 рабочих дней в году, остальное — шторма. Очень часто бывает так: звонит заказчик, ему срочно нужны устрицы, а погода такая, что в море не выйдешь. Приходится отказывать.
Но вот с береговой базой у стратегически важной для российского бомонда отрасли как раз и возникли непреодолимые препятствия. Причем носят эти проблемы абсолютно мещанский характер. Что-то вроде истории о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем.
— Забор в забор с гидрофизическим институтом, у которого я арендую кусок берега, расположена Крымская обсерватория. Вон, видите огромный радиотелескоп? — Кулик тычет пальцем в бухту, где действительно притаилась здоровенная параболическая антенна, вращающаяся чаша радиусом 22 метра. — Два года назад я попытался возвести на своей территории подъемный кран, и с тех пор моя жизнь превратилась в кошмар!
Работники обсерватории утверждают, что сооружение Кулика перекроет им канал общения с космосом. Кулик же уверен, что большой и красивый радиотелескоп давно является лишь прикрытием для зарабатывания на туристах. Он уверен, что руководство обсерватории за небольшую денежку пускает отдыхающих на свой пляж, а некоторым сдает под жилье недорогие и сердитые сарайчики. В поселке численностью всего 600 человек, по его словам, сложилась сеть посредников, занимающихся привлечением туристов. Вот их интересы, как считает Кулик, он со своим подъемным краном и затронул.
— Они мне говорят: «Эта хрень будет стоять прямо на границе с пляжем и может упасть на наших туристов». Я им отвечаю: «Во-первых, это новый кран, в идеальном состоянии, лучший кран Никопольского завода. А во-вторых, он работает только по вертикали и вообще не будет поворачиваться в вашу сторону». — «Ну хорошо, — говорят эти люди, — может, он и не упадет, но все равно будет пугать туристов, и они к нам больше не поедут». Я им: «А то, что у ваших туристов над головой огромный телескоп крутится-вертится-хочет-упасть, — это их не пугает?!»
В общем, Кулик решил проигнорировать требования околонаучной общественности и таки начал строить свой кран. Заказал проект, залил 200 тонн цемента для укрепления фундамента, потратил кучу денег. Но тут вдруг выяснилось, что у одного из местных зазывал родственник работает в крымских спецслужбах. А там, оказывается, сидят очень отзывчивые люди: восприняли проблему как свою.
— Стали действовать через моего арендодателя, директора гидрофизического института, — продолжает Кулик. — Сначала составили документ «для служебного пользования», в котором потребовали, чтобы он воспрепятствовал возведению крана. Потом, когда я официально разбил их доводы в ответном документе, просто принялись давить на него неформально: делай что хочешь, но расторгни договор аренды с этим Куликом. А директор — он и меня обидеть не хочет, и с ними ссориться боится. И это тянется уже два года. Даже когда пришла Россия, ничего не изменилось. На местах те же самые люди остались.
Кто прав в этом споре с точки зрения буквы закона, можно спорить отсюда и до обеда. В таких экзотических вопросах, как выращивание устриц, на двух юристов три мнения — тем более в непростую годину смены государственной принадлежности. Но тут как минимум налицо извечная проблема славянского мира: дефицит договороспособности. Хитрые французы давно бы сели и договорились: ребята, да ведь устрицы — это же агротуризм, это внимание прессы, это дополнительный поток отдыхающих, от которого выиграют все! Так что давайте либо пляж подвинем на десять метров, либо найдем агрофермеру другое место в нашем поселке и компенсируем ему затраты на переезд. А еще лучше просто перестанем придумывать проблемы на пустом месте. Жить надо дружно. От этого выиграют все.
Но это не Франция, это Россия: выигрывать вместе здесь не любят — здесь принято выигрывать по отдельности. Сергей Кулик уже строчит жалобы во все инстанции, мол, смотрите, у вас тут на стратегическом объекте людей за мзду пускают в море купаться. Местные крохоборы курортного сезона уже натравили на него в отместку не только спецов, но и прокуратуру. Кончится все тем, что вломят и одним, и другим, и не будет в Кацивели ни устриц, ни отдыхающих. Одни рапаны.
Источник - "Русский Репортер"
