Заметки узника «Матросской тишины»

О детях, оставшихся без кормильцев и схожих судьбах арестантов

18.09.18.  Дети

Практически каждый день я получаю от кого-то из заключенных приветы. Сегодня шли с прогулки вместе с Юрой Магаданским (Корным), он передал наилучшие пожелания от экс-губернатора Коми Вячеслава Гайзера, они ехали вместе в автозаке на судебное заседание. Гайзер, как всегда, на позитиве, хотя в этот день у него был печальный юбилей - три года, как под арестом, никогда не грузит людей своими проблемами, говорит, что внимательно следит за моей судьбой и моими публикациями, особенно теми, где речь идет о генерале ФСБ Ткачева.

Для меня не очень понятно, по какому принципу выдается «черная метка» на посадку тому или иному губернатору. Вячеслав Гайзер по всем рейтингам экономического развития региона и политической стабильности всегда был на верхних строчках, в «отличниках».

Буквально на следующий день уже моего соседа Руслана Баширова конвойный повел на телефонные переговоры, которые ему после признательных показаний разрешил следователь ФСБ. По дороге он встретил соседа по 6-му «спецу». Павел Марущак, руководитель управления информации из аппарата губернатора Коми Гайзера рассказал о своих судах, где свидетели, давшие ранее на него и Гайзера показания, признались, что оперативники вышибали из них под угрозой ареста. Однако судья игнорирует факт дачи показаний под давлением силовиков и пытается запутать свидетеля в малозначительных деталях. Узнав, что Руслан – мой сосед, в больнице, Марущак попросил передать привет Александру Шестуну, благодарность за смелые публикации, которые он все читает, а они дают свет надежды всем заключенным, посаженным «по заказу», что вызванный ими резонанс не позволит замалчивать произвол и беззаконие, творимые судом и следствием.

Марущак имеет четырех малолетних детей, а его семья признана малоимущей, и это главная боль всех арестантов. Все мои соседи по камерам: Манаширов, Кубасаев, Баширов, Мурашев больше всего переживают за то, как содержать и воспитывать свое подрастающее поколение. Все мы являлись кормильцами семьи, а теперь превратились в иждивенцев, в нахлебников, отнимая деньги с пособий и пенсий. Разве государство не понимает этого?

Четырехлетние дети Мурашева и Баширова, когда видят полицейского на улице, то тычут пальцем:

- Это плохой дядя, он избил и забрал моего папу!

Рома Манаширов уверен, что четверо его сыновей отомстят за переломанную жизнь отца, да и меня греет такая мысль. Получается, что страна не только лишает их будущего, записывая их отца в судимые, и им придется это вписывать во все анкеты, но и делает из них врагов государства. Я никогда не забуду, как мой малыш Матвей бил по рукам судебным приставам в Басманном суде:

- Отпустите моего папу!

Это рана, которая никогда не заживет в сердцах наших детей, а тем более у нас самих. Я никогда не забуду, как слезы катились градом при продлении ареста у моего сына Вани, не прощу никогда, что мою дочь Машу бросили на пол в доме и приставили к ней пистолет, не прощу ужаса в глазах Гриши и Матвея, когда мне приставы выкручивали руки, всей толпой отталкивая от них в Басманном суде.

23.09.2018. «Матросская тишина»

Мои дети, жена, мама, брат переживают за бытовые неудобства, которые я испытываю в изоляторе, однако это было тоже одно из предубеждений о плохой жизни в тюрьме. Самое тяжелое все-таки - это моральное страдание от того, что ты лишен возможности помочь своим близким, из-за перевода тебя в статус изгоя общества. Некоторая неустроенность быта волнует меня в последнюю очередь.

Казенное питание в тюрьме, баланда, вполне достойное. В «Воднике», «Лефортово» и «Матросской тишине» можно прожить без посылок из дома и дополнительных продуктов из магазина или ресторана. Узбеки и таджики говорят, что так вкусно и обильно даже на воле не ели. Я человек непривередливый в еде и достаточно часто ем баланду, находя качество вполне удовлетворительным. В «Воднике» меня нередко стыдили ребята за употребление казенной пайки, Манаширов в «Лефортово» тоже практически не употреблял баланду.

С утра на завтрак дают кашу, большой кусок сливочного масла, мне как диабетику пол-яйца в день и иногда творожную запеканку. В обед суп с кусками приличного мяса, горячее с рыбой или мясом и компот или кисель. Неограниченно дают хлеб, сахар. Ужин тоже вполне съедобный. Главное, что нет жареного, жирного, не положенного мне по показаниям врача.

Цены в ресторане и магазине ФГУП «Калужский», который обслуживает все тюрьмы в Москве, кроме «Лефортово, доступные, ассортимент огромен. Я заказываю «доппитание»: творог и сметану, вареные яйца, свеклу с черносливом, морковку, творожную запеканку, морсы клюквенный, облепиховый и брусничный. В магазине я приобретаю все виды овощей и фруктов, зелень, сухофрукты, молоко, йогурты, подсолнечное масло, воду питьевую, шоколад, кофе, чай, сыры, мороженое, кондитерку, соки, приправы, соусы, заварочные каши.

Жаль, что нельзя почему-то покупать и передавать ягоды в любом виде. Мы лишены возможности употреблять арбузы, дыни, малину, клубнику и т.д. Абсолютно идиотское правило, ничем логически не объяснимое. Хорошо, что в магазине можно покупать без ограничений хозтовары: салфетки, мешки мусорные, шампуни, гели для душа, зубную пасту, кремы всех видов, стиральный порошок, посуду всех видов, канцелярские товары - все, что необходимо в СИЗО.

Парадокс! Когда я служил в армии в Санкт-Петербурге, а потом на Кольском полуострове в Заполярье, то трижды из-за ревматических атак лежал в Ленинградском военном госпитале на Суворовском проспекте и просто наслаждался пребыванием там, хотя если сравнить бытовые условия с розовой 726-й камерой «Матросской тишины», то они не выдержали бы конкуренции. В госпитале у нас тоже не было возможности выходить на улицы Питера, да и зимней одежды у нас не было, только больничные халаты. В палатах нас лежало по двенадцать человек, койки были набиты одна к другой очень плотно, телевизора и холодильника у нас не было, кормежка была гораздо беднее, чем в тюрьме, а возможности купить что-то в магазине или тем более в ресторане, конечно, не имелось. Всего лишь однажды мы купили в магазине госпиталя ведро огурцов с помидорами и сделали вдвоем с товарищем десять литров салата, приправив его подсолнечным маслом, чесноком и луком, приобретенными там же. Салат в эмалированном ведре мы съели за один присест.

Все три раза, находясь там, я чувствовал себя абсолютно счастливым. Спал по 14 часов в сутки, а остальное время ел и читал. В день у меня получалось прочесть примерно по 300-500 страниц, настолько информационный голод при срочной службе нагнал «аппетит» к поеданию художественной литературы.

В 726-й камере у нас телевизор с 25 каналами, полный еды холодильник, огромное количество книг, никто не будит по утрам, не заставляет работать, мыть полы в коридоре, а счастья нет… Мало того, это мы воспринимаем как Божью кару и чувствуем себя несчастными. Вы спросите: «А что изменилось?».

Самое важное отличие - это статус заключенного, человека, не вольного распоряжаться собой и своим будущим, и что еще важнее - неподъемный груз ответственности за содержание своей семьи. Ежедневно меня мучает мысль, как много тратит государство на мое содержание в тюрьме, в отличие от среднестатистического заключенного с месячной тратой примерно 40 000 рублей. По самым скромным подсчетам на меня уходит не менее 200 000 рублей в месяц, не говоря уже о работе судов, прокуроров, конвоя, бесплатной почты и 16 следователей из моей группы. Особенно дорого выходит в «Лефортово» из-за огромного количества персонала, его гораздо больше, чем самих арестантов, да и больница в «Матросской тишине» - тоже не дешевое удовольствие.

По странному стечению обстоятельств в «Лефортово» и в больнице «Матросской тишины» я сидел в тех же 41-й и 726-й камерах, что и Никита Белых. Мы оба больны диабетом и вызываем ненависть у тюремного руководства «Лефортово».

Количество совпадений и пересечений настолько велико, что я поражаюсь каждый раз, как же тесен мир. Например, пересекся со знаменитым Денисом Тумаркиным, и оказалось, что мы хорошо знакомы. Он тоже успел посидеть, как и я, в «Воднике», «Лефортово» и «Матросской тишине», рассказал мне очень много интересного про местные устои. Тумаркин, он же Дионисий Золотов, хорошо знает все мои перипетии, и я был удивлен его удивительно точной оценкой происходящих вокруг меня событий.

К нашей беседе подключился Ильдар Самиев. Как оказалось, я тоже с ним пересекался на воле. Ильдар как депутат Госдумы курировал Южное Подмосковье от партии «Справедливая Россия», и у нас тоже, конечно, очень много общих друзей и даже общих врагов. Самиев допытывался у меня, почему такой большой срок дали его бывшему партнеру Манаширову. У него несколько иная версия источника их проблем и отжатия ТЦ «Columbus». Очень рад, что мне удалось близко пообщаться с Ильдаром, тем более все мои знакомые говорят о нем только хорошее.

Самиева я вижу каждый день в адвокатских кабинетах, к нему, как и ко мне, защитники приходят каждый день, хотя роль адвоката в наших делах сводиться к нулю. Очевидно, что мое уголовное дело, как и у Ильдара, имеет высоких заказчиков и является политическим. Слава Богу, что мои адвокаты не врут мне и признают свою полную беспомощность при данных обстоятельствах. Они скорее играют роль передатчиков информации и просто приятных собеседников с воли, хотя жалобы на и ходатайства они пишут, в судах все обжалуют, как тот петух, который бежит за курицей: «Не догоню, так согреюсь!»

Сегодня адвокаты даже в простых делах не могут соревноваться с обвинением, потому что их элементарно не слушают, ходатайства не удовлетворяют, их доводы не воспринимают. Об этом открыто пишут уже все кому не лень. Количество оправдательных приговоров 0,1% говорит уже обо всем. Любой самый тухлый материал, собранный следователями, в нынешнее время проходит в суде.

«Сегодня российский суд совершенно не отвечает своему предназначению быть объективным арбитром между сторонами. Он абсолютно деформирован, над ним отсутствует гражданский контроль общества, а процессуальные регулятивные нормы настолько казуистичны и отдалены от запросов жизни, что судьям при них одно раздолье творить произвол и беззаконие», - пишет Сергеев В.И., доктор юридических наук, Почетный адвокат России.

Именно поэтому сейчас, при растущем количестве силовиков и, как следствие, росте уголовных преследований граждан, спрос на адвокатов падает день ото дня. Я это вижу собственными глазами. В «Лефортово», самой элитной тюрьме России, из 170 заключенных всего лишь к пятидесяти арестантам адвокаты ходили регулярно. Там легко это посчитать из-за огромной искусственной очереди, специально созданной для «заморозки» в изоляторе. Всего шесть кабинетов, которые к тому же занимаются вне очереди следователями, хотя возможных помещений для адвокатов в этом СИЗО предостаточно. Из-за постоянного общения в очереди адвокаты уже в лицо друг друга знают.

В «Матросской тишине» сидит 2500 человек, а адвокаты ходят всего лишь к 300-400 клиентам. Я не беру в расчет бесплатных адвокатов, которых обязано представлять следствие для сохранения хорошей мины при плохой игре. И эта тенденция усиливается не только от бесполезности защитников в нынешних условиях «правосудия», но и в связи с массовым обнищанием населения. Большинство адвокатов, к сожалению, работают, как психотерапевты, и «лечат» своих подзащитных сказками о том, как они разобьют все доводы обвинения и добьются оправдания по всем статьям. Эти «защитники» не менее аморальны, чем прокуроры, следователи и судьи, сажающие пачками людей без доказательств, они также будут гореть в аду.

Востребованность же «адвокатов-решал» растет день ото дня, ведь сегодня только они могут эффективно действовать в нынешней правоохранительной системе. Причем роль состоит не обязательно в даче взятки блюстителю закона, хотя это идеальный вариант для результативного решения, но и зачастую в торговле - признание вины в обмен на облегчение наказания с возможным заключением досудебного соглашения. К сожалению, из реальных способов «защиты» у граждан современной России остался только этот метод.

В этой связи у меня вызывает сильное удивление, с какой смелостью и легкостью меня оговаривают не только большинство сотрудников администрации, но и предприниматели, и обычные люди. При всем том, что я никогда не просил и не давал указаний делать хоть что-то вне закона. Своим друзьям и знакомым я никогда не просил «особых» условий, мало того, акцентировал замам, что у данных людей должно быть абсолютно все законно, к ним первым будет особое внимание со стороны силовиков. Все документы и финансовые взаимоотношения должны быть в идеальном состоянии. Не говоря о том, что воровать деньги из бюджета - вообще последнее дело.

Люди, предавшие меня, считают Шестуна «сбитым летчиком», и они, скорее всего, правы, но не учитывают только одного: ведь я-то тоже могу дать на них показания, и это будет даже более болезненно, так как я могу это сформулировать в досудебном соглашении, заверив следователем и прокурором. Следствие требует обвинительных показаний на новых фигурантов в обмен на смягчение наказания, а эти предатели как раз идеально подходят на эту роль. Они не понимают, как легко сами могут оказаться на моем месте, и, как и в моем случае, никаких реальных доказательств их вины суду и следствию не потребуется.

Продолжение следует…