Свет надежды в конце больничного «тоннеля»

Больной ли я – или право имею?

Президент Владимир Путин прилюдно раскритиковал труднодоступность медицинской помощи в России, заявив, что невозможность вовремя получить медицинскую помощь, не заплатив врачам, является прямым нарушением закона: «…это, судя по всему, по стране в целом происходит. К специалистам нужно записываться за месяц, талонов нет, а чтобы сдать анализы – за три месяца. За деньги – в любое время. Это криминал»,

Прямой посыл главы государства к Минздраву и непосредственно к Веронике Скворцовой не мог остаться без реакции. И она последовала. Хотя, казалось, это будет нечто с оглядкой на Федеральная закон № 323-Ф3 в новой редакции от 1 июля 2017 года «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», где статься 19 так и называется «Право на медицинскую помощь».

Или со сноской на статью 41 Конституции России, где черным по белому написано: «Каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь».

Однако, по мнению министерства здравоохранения, гарантированное право каждого пациента – это четкий срок ожидания медицинской помощи. То есть, не сама помощь медиков – а право занять к ним очередь. А чтобы президент больше не ругался зазря на министерство, наверное, специально для него выпустила релиз, где каждый может прочитать, что, согласно установленным нормативам приема пациентов врач-терапевт должен принять каждого в срок, не превышающий 24 часа с момента обращения, а врач-специалист – в течение двух недель. Также в течение двух недель должны быть проведены лабораторные исследования и «большинство инструментальных исследований». Сложные методы диагностики, такие как компьютерная томография (КТ) и магнитно-резонансная томография (МРТ), должны быть проведены в течение месяца. Плановая госпитализация также должна осуществляться не позднее месяца со дня обращения в клинику.

По сему выходит – то, что месяцы ожидания на прием к врачу Путин называл криминалом, ничто иное, как стандартные нормативы медицинского ведомства. А если они кому-то кажутся чересчур долгими или неизвестен срок того или иного исследования – граждане могут смело обращаться в страховые компании. Думаю, 95% россиян даже не поняли бы – что им делать в страховой в том случае, когда они никак не попадут на прием к доктору.

Во время опроса общественного мнения, проведенного в рамках проекта «Народная оценка качества» с 27 февраля по 7 марта, на сложность записи к врачу жаловались 21% опрошенных, на нехватку врачей – 21% россиян. Еще 16% респондентов остались недовольны долгим ожиданием в очереди.

В одном из отчетов Путину Вероника Скворцова не стала кривить душой и пояснила главе государств, что почти 9 тыс. российских сел и деревень не могут рассчитывать на то, что в опасной для жизни ситуации медик доберется до них хотя бы через час.

Правда, чтобы президент совсем не загрустил, госпожа Скворцова положила на стол свою самую «козырную карту», объявив о росте зарплат российских медиков на 75% за пять лет. Вероника Скворцова тоже по специальности медик – может, она имела в виду себя?

«Прямая линия» безалаберность не победила…

Общение президента Путина с больной онкологией жительницей Мурманской области Дарьей Стариковой на Прямой линии едва ли повлияло на общий курс сокращения медицинских услуг и учреждений в стране, взятый Минздравом во главе с Вероникой Скворцовой.

Дарью Старикову показушно перевезли лечиться в Москву, губернатору дали нагоняй, но никакого «прозрения» после общения Путина с народом у Минздрава не случилось.

А сколько таких больных, не только онкологией, вообще по стране, которым не только не удалось дозвониться до президента или до местных чиновников, но даже вовремя дождаться «скорую»?

Какая радость родителям умершей 3-летней дочки из Владимирской области от того, что врач скорой помощи, решившая по пути к маленькой задыхающейся пациентке заправиться горючим на АЗС, получила 1,5 года ограничения свободы? Ребенка-то не вернешь.

И даже когда медик на своем рабочем месте, когда он совсем рядом, это может быть всего лишь уставший от жизни, торопящийся отпустить еще несколько десятков пациентов и думающий только о том, как дотянуть до зарплаты, человек в белом халате. И в таких случаях исполнение им своих прямых обязанностей может превратиться для пациента не только в  мучение, но и в самую настоящую трагедию.

Когда в одной из поликлиник подмосковного Воскресенска стало плохо мужчине, сидевшему в очереди – как вы думаете, что первым делом сделали работники медучреждения (все дипломированные врачи и медсестры)? Нет, не пробовали лично помочь, сделать искусственное дыхание в самые важные первые мгновения, когда организм еще можно реанимировать. Просто вызвали «скорую помощь»… И пока врачи ехали к… врачам, человек умер.

А в Петербурге работники поликлиники не сделали и этого. Мужчина упал в очереди в регистратуру, а помочь ему пытались другие пациенты, одновременно призывая медиков вызвать «скорую». Человек еще дышал, хрипел – какие-то ребята пытались посадить его, чтобы не задохнулся. Потом мужчина потерял сознание и, только через пять минут прибежала терапевт - прощупала пульс и попросила перевернуть набок, придерживать голову и принести ложку, чтобы открыть ему рот.

Тут выяснилось, что «скорую» регистратура не вызвала – это сделал кто-то из очереди. Когда объявили, что «неотложка» прибудет через 15 минут, как-то очень буднично регистратура продолжила выдачу талонов, другие медики ходили туда-сюда, равнодушно поглядывая на лежащего на полу человека, а когда появились работники «скорой» - спасать было уже некого. Человека положили на носилки, накрыли простыней и вынесли.

… и оптимизацию не перезапустила

Специалисты говорят, что «Прямая линия» с президентом дала лишь «локальные» результаты – как в случае с Дарьей Стариковой. Да, были от главы государства «точечные» требования к чиновникам на местах сделать то или сделать это – но в целом, приказа «жить по-другому» не последовало.

«Оптимизация» как шла, так и идет полным ходом. С российским здравоохранением как была беда – так беда и осталась. Отчеты Минздрава по большей части как были оптимистичными – такими и продолжают поступать «на почитать» Путину.

На деле же идет банальное урезание всего, везде и по всем направлениям. По данным Росстата, число больничных коек в России только за 2016 год сократилось на 23 тыс. Всего же с 2013 года в российских больницах было сокращено более 130 тыс. больничных коек. Число коек дневного стационара за год также уменьшилось на 14 тысяч.

Госпитализированных пациентов в 2016 году по сравнению с 2015-м стало меньше на 147 тыс., в том числе сельских жителей на 60 тыс. В 2015-м число госпитализаций было сокращено и вовсе на 817,4 тыс., 311,7 тыс. из которых приходились на жителей села.

«Оптимизация начисто смыла специализированные койки на селе, и это на фоне и без того всегда низкой доступности первичной медпомощи», - заметил глава фонда независимого мониторинга «Здоровье» Эдуард Гаврилов.

Минздрав хвастается тем, что койки стали использоваться «более эффективно», а число пациентов, получивших медпомощь в дневных стационарах, увеличилось с 2010 по 2016 год с 4,4 млн до 8,3 млн человек.

Однако, на такую «гламурную» отчетность кандидат медицинских наук, экс-главврач одной из московских больниц Олег Белый парирует со знанием дела: «В последние несколько лет главная задача наших врачей - не хорошо лечить, а правильно писать отчеты о том, как исполняются майские указы президента. Много пациентов умирает? Выписывайте их домой, вот вам и снижение внутрибольничной смертности! Сделали три перевязки? Пишите пять! Сократили одного врача из трех - двум оставшимся повысили зарплату. Так и получается: с медициной беда, а по отчетам улучшение».

Что же касается дневных стационаров в городе или райцентре, который должен принимать жителей окрестных сел и деревень, то глава фонда независимого мониторинга «Здоровье» сомневается в том, что сельские жители «перетекли» с сокращенных коек в дневные стационары: «Пожилые пациенты и инвалиды из дальних деревень не могут ездить на ежедневные капельницы в райцентр». Да и при большой нужде поехать – транспорт из отдаленных населенных пунктов ходит пару раз в день, да денег лишних на поездку нет. В итоге что – больной человек остается без помощи и, если может, лечится сам.

А если и едет, собравшись с последними силами, то попадает зачастую в огромную очередь, которой нет конца и края, и в которой никому ни до чего нет дела, кроме своих болячек. Как в истории с 50-летней жительницей Смоленской области, умершей от сердечной приступа в очереди к неврологу в райбольнице – и этого не заметил никто, включая снующих туда-сюда людей в белых халатах. Тело несчастной обнаружил один из врачей лишь следующим утром.

Так что, не каждое медучреждение – это панацея от всех болезней. Как пример, Брянский район Брянской области. Супоневская поселковая амбулатория входит в состав Брянской районной больницы и на сегодняшний день обслуживает порядка 12-15 тысяч пациентов в год. Лечебное учреждение занимает третий этаж здания, построенного еще в 1960-х гг. Прием ведут 16 специалистов, здесь же находится регистратура, лаборатория, процедурный кабинет, кабинет физиотерапии. Очередь в регистратуру занимают и взрослые, и дети, и те, кому просто нужен рецепт. Здание без лифта, подъем по лестнице является испытанием для пожилых людей, лиц с ограниченными возможностями и мам с детскими колясками.

Вопрос о строительстве нового здания для амбулатории поднимался больше 10 лет назад. В 2006 году Брянский райсовет народных депутатов принял инвестиционную программу, по которой на капитальный ремонт здания предусматривалось выделение 6,7 млн руб. Была разработана проектно-сметная документация, но позже муниципалитет принял решение отложить работы на неопределенный срок. Через несколько лет строительство амбулатории началось, в бюджете было предусмотрено около 123 млн руб. Из них на закладку фундамента затрачено пять млн руб. Однако строительство вновь приостановили – теперь выясняют, куда ушли деньги.

А пока амбулатория представляет собой неприглядное зрелище. Коридоры душные, темные, в очередях к врачам – пожилые люди, мамы с маленькими детьми.

Но это еще не все беды здешних пациентов. В амбулатории работают далеко не все специалисты – а, значит, чтобы обойти всех, необходимо будет ехать в районную больницу в поселок Глинищево – а это 23 километра плюс и там тоже с распростертыми руками никто не ждет. В том смысле, что там тоже – и талоны, и очереди, и прочие атрибуты «оптимизированных» медицинских учреждений нашей с вами Родины.

«Наша медицина – это пускание пыли в глаза, – продолжает Олег Белый. – Минздрав приводит в пример Запад: там после операции полежал два часа в больнице и можешь ехать домой. У нас в коммерческих клиниках тоже так. Но там используют самые дорогие эффективные лекарства. Вот пациент через два часа уже и на ногах. У государственных клиник таких возможностей нет!».

Зато для государственных больниц есть разнарядка свыше – сегодня россиянин от любой болезни обязан вылечиться в стационаре за четыре дня. Тогда больница получит 100% оплаты от фонда ОМС. Дальше держать больного себе в убыток. Да и означенная «четырехдневка» весьма удобно ложится в отчетность. То, что человек долечивается дома – мало кому интересно. И то, что он может загнуться в самый важный реабилитационный период – это тоже отчетность не портит. На бумаге человека прооперировали, вылечили, отпустили домой – а такая смертность статистику Минздрава не портит. Вот и выходит, что по цифрам у нас красота – а в реальности беда.

Соглашаясь с президентом в том, что наша медицина труднодоступна, и что очереди в поликлиниках – это настоящая головная боль медицины, Вероника Скворцова, тем не менее, говорит, что ситуация меняется в лучшую сторону. И ради эксперимента, который поможет справиться с очередями, предлагает… увеличить время приема на каждого пациента. То есть, прощай три часа в очереди – здравствуй четыре с половиной! И это при том, что по утверждению того же министра здравоохранения, стране не хватает десятков тысяч специалистов-медиков.

Система нашего здравоохранения прогнила насквозь – и даже критическое выступление президента, в котором так и слышится «царь хороший – бояре плохие», положения не изменит. Почему? Потому что, любая система, как и та рыба, гниет с головы. Кто у нас голова в Минздраве?