Бедность навсегда?
Россияне устали от бесперспективности жизни и невозможности достойно зарабатывать, но по инерции призывают государство к исполнению социальных обязательств
ВЦИОМ провел крайне интересный с исторической точки зрения опрос. «Исторически» симптоматичный не в плане смелости или величия формулировок, а полученных результатов. Тут есть над чем подумать и что сказать.
Итак, большинство из 1600 человек из 132 населенных пунктов 46 регионов России высказались за усиление роли государства в распределении доходов. И подавляющая часть россиян уверена, что заработать больше им не дадут. Но я бы не стал говорить, что данные опроса специально подогнаны ВЦИОМом под современный политзаказ. Мол, народ верит в государство и всячески его поддерживает. Причем настолько, что снова готов отдаться ему полностью и одобрять любые поступки, исходящие из Кремля и Дома Правительства.
На самом деле все сложнее. ВЦИОМ проводил сравнение настроений в канун перестройки (1989 год) и сейчас. И здесь важно не количественное совпадение показателей (такое есть), а качество цифр, факторы, их определившие.
Во-первых, россияне утратили веру в перспективы. По данным опроса, в 1989 г. 60% людей говорили, что у них нет возможности повышения дохода и заработка. В декабре 2014-го показатель был почти такой же, 64%. Но это не повод говорить, что ничего не изменилось. Качество цифры совершенно иное. Вспомните 1989 год – перестройка, гласность, межрегиональная депутатская группа, люди идут по улице и слушают по радио трансляции со съездов народных депутатов, Ельцин – наше всё, кооперативы в подземных переходах, рынок все наладит, дефицит и карточки. И 60% - это больше показатель ожиданий от будущего, того, чего хотелось бы, замешанный на неприятии определенных советских реалий.
Прошло 25 лет. Сегодня эти люди, 64%, в отличие от 1989-го уже не мечтают, а твердо знают, что а) государством для реализации их мечты ничего сделано не было, б) условий нет и не предвидится. К 2014 году стало ясно, что заработать в стране можно, если ты а) бывший партийно-комсомольско-профсоюзно-чиновный активист среднего и высшего уровня, б) приватизировал в 90-е прибыльные предприятия и, с помощью чиновников, стал олигархом, в) принадлежишь к криминалу, г) работаешь на определенном уровне в банках (частных либо с госучастием), д) работаешь в государственных контролирующих органах, е) работаешь на определенных местах в органах исполнительной власти и выгодных с точки зрения государства структурах, ж) связан родственными, рабочими, товарищескими связями с управленческой верхушкой страны. Всё. Остальное – на уровне погрешности.
Выход из такого состояния дел может быть двоякий: либо аккумуляция недовольства и курс на изменения порядка вещей, либо полное подчинение себя существующему порядку.
Второе. За 25 лет россияне в своей массе поняли, что распределение доходов в стране по-прежнему осуществляется несправедливо. В этом вопросе ничего по сравнению с временами господства партноменклатуры не изменилось (77% в 1989 и 89% в 2014 г.). Кстати, количество тех, кто считает, что все распределяется справедливо, тоже не изменилось – 3 и 5 % соответственно. А более чем 10-процентный рост несогласных говорит о том, что стало еще хуже, чем было в СССР…
Третье. Но наш народ вовсе не выступает за уравниловку – за одинаковый доход и 25 лет назад, и сегодня голосует только 11% населения. Люди могут и хотят работать. Другое дело, что выросло с 12 до 32% количество тех, кто говорит о том, что разница в доходах не должна быть больше, чем в 3-4 раза. И это, кстати, отражение того самого стремления к мировой практике и созданию среднего класса, о которых Правительство очень много говорит, но ничего не делает. А люди инстинктивно хотят, не видя подобного в окружающей жизни. Именно поэтому увеличивается и количество тех (с 29 до 41%), кто считает несправедливым, когда одни получают слишком много, а другие – слишком мало. Можно, конечно, ерничать сколько угодно, но в этом – та самая подспудная тяга русского народа к справедливости. А насчет разницы в з/п вспомнилось из личного: в начале 90-х довелось посетить один из государственных колледжей в США. Зарплата тамошнего директора отличалась от з/п аналога нашего доцента именно в 3-4 раза. В моем вузе, где я тогда работал, ректор (и только официально) получал больше доцента в 42 раза.
Расстаются россияне и с мифом о том, что различие в оплате труда мотивирует на повышение эффективности работы. В 1989 году так думали 36%, сейчас всего 18%. Потому что а) все работодатели хотят поиметь с тебя максимум, но за три копейки, б) повышение з/п часто означает, что слово «жизнь» становится синонимом слова «работа». Но жизнь и работа – разные вещи. И далеко не всем хочется работать 15 часов в сутки, чтобы когда-то очнуться, понять, что жизнь прошла мимо, написать завещание и помереть.
И последнее – взаимоотношение человека и государства в распределении доходов. Сегодня значительно больше людей (60% против 16% в 1989 г.) согласны с тем, что государство должно как-то регулировать доходы населения. 85% против 67 согласны, что оно должно предоставлять льготы людям с низким доходом. И 90% заявляют, что государство должно гарантировать доход не ниже прожиточного минимума.
И в этом нет никакого иждивенчества. И уж тем более упования на царя-батюшку, как бы парадоксально это ни звучало. В этих высоких цифрах, на самом деле, разочарование государством. В этих цифрах – призыв «черт с вами, воруйте, но хоть что-нибудь для людей и страны сделайте!». И к этим словам надо прислушаться. Потому что исторически следующим призывовопросом населения обязательно будет такой: «Да на кой черт вы вообще нам нужны?»
