Уместен ли торг вокруг «коллекции Балдина»?
В этом старом доме в московском районе Сокольники в двухкомнатной квартире доживал свой век капитан Балдин, человек, имя которого вошло во все мировые справочники по искусству. Он сидел на кровати с панцирной сеткой и как о чем-то совершенно обыденном рассказывал, что именно под этой кроватью в чемодане «гросс Германия» лежали рисунки Рафаэля, Дюрера, Рембрандта, Рубенса, Гойи, Делакруа, Коро, Дега, Родена, Ван Гога и других знаменитых художников. Я спросил ветерана войны, и как ему спалось на этой кровати? «Плохо спалось»,- меланхолично ответил Балдин.
Как бы его сегодня не называли, мародером или преступником, но факт остается фактом. В 1945 году в замке Кенигсмарк под Бранденбургом капитан Балдин увидел на полу рисунки. Балдин имел прекрасное художественное образование, но он не верил своим глазам, хотя рисунки и были подписаны. По его словам, он доложил вышестоящему начальнику о находке, попросил машину, но его высмеяли.
Так Балдин стал личным и тайным обладателем собрания рисунков из бременского музея Кунстхалле. Бремен бомбили союзники и коллекцию вывезли под Бранденбург.
…Пытаюсь проникнуть в мысли капитана Балдина, который везет через несколько границ в своем чемодане бесценные рисунки в Москву. Он что, не понимает, что это может быть только его тайна, что рисунки никому нельзя показывать, иначе последствия могут быть для него самые трагические. И он по ночам описывает каждый рисунок, копирует подписи, атрибутирует все до единого произведения. Так может вести себя только высококультурный человек, настоящий профессионал.
В конце сороковых годов Балдин говорит о своей тайне архитектору Щусеву, после чего коллекция становится уже не тайной капитана Балдина, а «государственной тайной». И рисунки помещаются в Пивной башне Троице-Сергиевой Лавры, подальше от глаз людских. А монахи умеют молчать.
Но Балдин стал одним из первых, кто нарушил эту «государственную тайну». В годы перестройки он приехал в Бремен и за чашкой кофе, как о чем-то совершенно обыденном, рассказал директору Кунстхалле, что Бременская коллекция не погибла, что он ее спас. Доктор Зальцман был в шоке. Так Виктор Балдин и коллекция, получившая название от его имени, стали объектом международного спора между Россией и Германией. Самым активным словом в этом споре стало понятие реституция. То есть, возврат перемещенных культурных ценностей, в данном случае «балдинской коллекции» в 364 листа.
Кажется, вокруг этой коллекции назревает новый скандал. В российском Фонде культуры прошла пресс-конференция, на которой ее участники обвинили чиновников Министерства культуры в игнорировании позиции противников передачи перемещенных ценностей Германии. И если Председатель Ассоциации реставраторов России Савва Ямщиков готов был бы передать эти ценности за 30 миллионов евро, то депутат Московской городской Думы Николай Губенко с гневом не согласился на торг. Ценности принадлежат России, все, точка – такова крайняя позиция патриотических радикалов, считающих, что Германия, напавшая на СССР, произвела такие разрушения, от которых не оправились, как сказал Ямщиков «Ни Псков, ни Новгород». При этом бывший министр культуры СССР Николай Губенко так яростно атаковал Савву Ямщикова, что тот сделал специальное заявление, дезавуируещее его предыдущую позицию относительно 30 миллионов евро.
Однако никто из официальных лиц не счел нужным принять участие в пресс-конференции. Это и понятно, российские и немецкие представители ведут конфиденциальные переговоры, цель которых – выйти на приемлемые условия передачи «коллекции Балдина» Германии. Как пишет журнал «Итоги», было бы правильнее говорить «не о передаче, а о продаже. ….. более 300 рисунков решено обменять на два десятка работ, остающихся в России и скромные два миллиона долларов. Деньги пойдут на оплату реставрационных работ в Новгороде и Пскове».
Дипломаты, искусствоведы и юристы на протяжении последних лет ломали голову, как быть с перемещенными ценностями. То публично, как было при Ельцине, объявляли, что готовы их передать, то, так же публично неожиданно говорили об обратном.
Кажется, покойный Балдин подсказал на этот раз решение членам комиссии. Они полагают, что имущество было нелегально ввезено на советскую территорию частным лицом, а потому его возврат дополнительного законодательного подтверждения не требует. Мол, частное лицо ввезло, мы возвращаем вам то, что государству российскому не принадлежит. А два миллиона, ну это уж сумма за хранение, как в камере хранения.
Такие прорывные выходы их тупиков реституции возможны, если есть политическая воля. Тот, кто внимательно следит за этой темой, сразу же понял, когда в Австрии Владимир Путин намекнул, что понимает заинтересованность Вены в возвращении библиотеки князей Эстерхази и собрания древнеперсидских рукописей, что такая воля в России имеется. Если в Вене говорят на эту тему, то в Берлине ни один серьезный разговор не обходит стороной «коллекцию Балдина». И то, что российское Министерство культуры сразу же после саммита в Хайлигендамме быстро пришло к консенсусу с немецкими коллегами, может свидетельствовать и о том, что с Ангелой Меркель тоже обсуждался этот вопрос. На пресс-конференции в Фонде культуры не раз звучала дата 14 октября. Как полагают некоторые участники, именно к этой дате приурочена встреча Владимира Путина и Ангелы Меркель, где и должен быть окончательно решен вопрос о возврате коллекции в Бремен.
Та страсть, с которой на переговоры между Россией и Германией нападают сегодня достаточно известные и уважаемые люди в российском обществе, свидетельствует об абсолютном неприятии возможности вернуть Берлину вообще какие-либо ценности. Так Николай Губенко процитировал Наполеона: «Пусть приходят и заберут…. Если только смогут». В такой ситуации вести речь о двух миллионах евро действительно представляется странным. Все понимают, что возврат, жест доброй воли, причем жест на высочайшем государственном уровне. Уместен ли здесь торг?
