«Вы, возможно, вспомните и обо мне»
Я не мистик. Но не могу отделаться от мысли, что это Провидение решило сделать моему товарищу, талантливому фотографу-репортеру Агентства печати Новости Юрию Абрамочкину в его 80-летний юбилей королевский подарок. Оно решило организовать его самую главную выставку, а их на длинном веку Юры, было немало в разных городах мира, (в том числе и в Берлине не без моей помощи, когда я там работал), прямо напротив Всероссийского Выставочного Центра. Но мы все равно называем его ВДНХ, Всесоюзная Выставка Достижений Народного Хозяйства. Потому что Юрий Васильевич, он же Юра, он же Абрамочкин, непросто заслужил своим талантом и фантастическим трудолюбием быть удостоенным такой выставочной площадки, он – один из ведущих креаторов визуального отображения Достижений Народного Хозяйства и людей той эпохи. Мы видели страну его глазами, он был «Уполномочен заявить»….. Да, именно уполномочен, но разве не была уполномочена Лени Риффеншталь? Была. И оставила шедевры документального кино. Юрий Абрамочкин создал шедевры документальной фотографии СССР.
И опять мистика по воле Провидения. Его рабочие и колхозницы, главы государств и ведущие политики мира, красота родной земли и тяжкий труд на ней пахарей и рыбаков, веселые дети и счастливые родители,- все эти сюжеты, опоэтизированные камерой фотографа, оказались собранными на трех этажах внутри великой скульптуры Мухиной «Рабочий и колхозница». Именно здесь, под взметнувшимися в небо пролетарскими символами исчезнувшего государства, проходит выставка фотографий Юрия Абрамочкина под пафосным названием «Полет сквозь время». Нынешняя эпоха вспомнила о тех, кто воспевал прошлую, воспевал как художник, знавший грань и красные линии, но талант перехлестывал через эти линии.
Мы, дети той эпохи, давно избавились от пафоса, но Юрий Васильевич работал под воздействием адреналина художника, я это видел лично. На сцене была жизнь, но Абрамочкин не был за кулисами, он лез в самые невралгические точки, что и порождало его уникальные снимки. Без веры в свою миссию, без пафосного подхода, адреналин был бы невозможен.
Но время идет, как сказал наш общий друг Владимир Симонов, «Золотое перо» АПН: «Хорошие фотографии стареют, но не умирают». И все же, все же все же… Даже мой кумир юности Маяковский страшно боялся «суда времени», обращаясь почти с мольбой к потомкам «… вы, возможно, вспомните и обо мне».
Юрий Абрамочкин, начал свою карьеру фоторепортера в Агентстве печати Новости в середине 50-годов. Он продолжил ее уже в РИА Новости.
В АПН молодой репортер довольно быстро получил почетную роль «паркетного фотографа», снимая сильных мира сего. Его камера могла польстить объекту, этого требуют законы жанра. Но снимая «паркет», он видел политических актеров во всех их эмоциональных проявлениях. В истории они остаются не тогда, когда с маской радости пожимают друг другу руки, а когда маска спадает, открывается человек со всеми его страстями, сомнениями, болями... Это только миг, но поймать его нужен большой талант, снять - профессионализм.
Юрий Абрамочкин был тогда «государственный человек», человек из ближнего круга, которого с камерой допускали к телу. И ему было позволено держать камеру наготове. Даже тогда, когда объект был не готов к съемке. Наверное, поэтому Фидель Кастро у Абрамочкина не пламенный революционер «острова зари багровой», а сидящий на ступеньках с сигарой в зубах задумчивый интеллектуал, в глазах которого можно прочитать неуверенность и сомнения. Не видел этого репортер, не видел, но доверился, как всегда, своей камере, и она не подвела.
Фотография Н. Хрущева и Л.Брежнева - абсолютно нетипичная фотография советского времени. Они еще соратники, но уже не доверяют друг другу, а потому и отводят глаза в разные стороны. И полоса на стыке аэродромных плит под ногой Брежнева, провожающего Хрущева, становится символом Рубикона, который будет скоро преодолен окончательно. Тень идущего следом Брежнева уже накрывает тень уходящего Хрущева. Опять мистика, но в этом и есть сила фотографии Юрия Абрамочкина, в которой детали мистики взрывают реальность.
Это особенно наглядно видно на ставшей классической фотографии военного парада на Красной площади. На нее с двух сторон заходят тягачи с ракетами на прицепах. Сам Кремль со Спасской башней, а тем более Мавзолей с тогдашними советскими вождями остаются серой незначительной кулисой справа. Но зато как рельефно и зримо встает прямо по курсу идущих на него тягачей Храм Василия Блаженного - последнее препятствие на пути к обрыву. Не ведает художник, что творит, но если он талантлив, то рукой его водит Бог…
Так же, как не подвела камера Юрия Абрамочкина, когда он снимал Андрея Сахарова. Оправа толстых роговых очков закрыла глазные впадины, левая рука поддерживает клонящуюся на бок голову. Поза смертельно усталого человека, которому уже не нужны глаза, чтобы видеть, какая дорога ведет к храму.
Я видел много снимков обстрела Белого дома в 1993 году. И только у Юрия Абрамочкина на фотографии не только трагедия. Каким чутьем фотограф уловил, что не менее важно, чем показать горящий фасад Белого дом на дальнем плане, дать крупным планом на этом фоне сидящих на деревьях детей и мужчин. Россия с любопытством смотрела на возможный пролог к гражданской войне. Даже в такой момент представление должно продолжаться. Урок для тех, кто видит в бунте только его бессмысленность и беспощадность. Это про тех, кто бунтует, а для основной массы - «шоу».
Но Юрий Абрамочкин не только «государственный человек», ему скучно быть всегда в тисках державной съемки. И он просит руководство тогдашнего АПН дать ему возможность снимать «народ» на просторах необъятного СССР. «Я исколесил СССР и Россию вдоль и поперек», - кто так может сказать про себя? Абрамочкин может. Его брутальный весь в наколках рыбак на Волге в момент высшего напряжения, когда тянет сети, завораживает. Здесь не рельефные мышцы гимнаста, здесь грубые камни тела человека, добывающего хлеб свой насущный в поте лица. И потому рыбак Абрамочкина, как это ни странно, эстетичнее, чем гимнаст при исполнении самого сложного элемента.
Поэт Роберт Рождественский писал, что он «вслушивался» в фотографии Юрия Абрамочкина. Ибо «….они наполнены живыми голосами людей, щебетом птиц, гулом машин, плеском волн, шелестом листьев… а если молчат, то молчание тоже надо слушать».
Юрий Абрамочкин в том возрасте, когда его выставку можно рассматривать как подведение итогов творчества мастера. Это творчество принесло потрясающе интересные плоды. Эпоха для роли государственного фотографа выбрала именно этого шустрого, невысокого роста, страшно амбициозного парня. И не ошиблась. Он стал мэтром, столичной звездой, с которым за руку здоровались генсеки, президенты, канцлеры.
И вот здесь я споткнулся. Прости, дорогой Юра, я не могу не сказать как газетчик здесь несколько слов о других фоторепортерах. Я начинал в «Кузнецком рабочем» в Новокузнецке, промышленном центре Кузбасса. Может быть, ты когда-нибудь слышал о них - Владимир Воробьев, Владимир Соколаев и Александр Трофимов, работавшие там в 70-е годы. Их выгнали с основного места работы за очернение действительности.
«Мы брали в руки фотоаппарат и в свободном режиме шли по улице, называя это «свободной охотой», — рассказывает Владимир Соколаев, один из участников группы, известной под именем ТРИВА.
Конечно, Юрий Васильевич, они знали твое имя, ценили тебя как талантливого фотомастера, учились у мэтров. Но повседневная жизнь рабочего Новокузнецка, позиция художника и гражданина вырабатывали у них иной взгляд и подход. Мы все по-разному рассказывали о времени и о себе. С пафосом и без пафоса, свободно и с внутренним цензором. Время примиряет всех. Одно неоспоримо – хорошие фотографии, как и хорошее вино со временем становятся только лучше, как бесценные документы эпохи.
