О двух сложностях, которые создал России Крым

Министр иностранных дел России Сергей Лавров обсудил с главой Госдепа США Джоном Керри тему возможной федерализации Украины. Ранее в интервью программе «Воскресное время» он заявил, что Москва намерена доносить до киевских властей мысль о федерализации (которой, по словам министра, хотят южные и восточные регионы Украины) через западные столицы, поскольку «нынешнее украинское руководство трудно заподозрить в самостоятельности».

Украинский МИД отреагировал на заявления Лаврова довольно резко, предложив России для начала разобраться с правами собственных меньшинств и степенью автономии собственных регионов. Такая реакция не случайна. В начале марта, до ускоренного крымского референдума, инициатива федерализации, исходящая из Москвы, могла рассматриваться как компромиссный вариант, призванный сохранить целостность Украины, пусть и на новых условиях, с учетом российских интересов. После присоединения Крыма восприятие подобных инициатив изменилось. Они звучат как условия, на которых Москва отказывается от дальнейшей аннексии территорий.

Федерализация, новая Конституция, делегирование дополнительных прав регионам – все это действительно было похоже на рациональный антикризисный план. Этот план и сейчас может быть использован. Другое дело, что Россия, присоединяя Крым, опередила процесс переоформления устройства Украины на несколько шагов. И теперь Москве затруднительно выступать в роли автора рациональных предложений непосредственно. Посредничество западных столиц нужно России не из-за (или не только из-за) политической несамостоятельности Киева, а потому что в данный момент украинские власти не могут принимать прямые инициативы Москвы.

Другими словами, Россия, присоединив Крым до выборов президента Украины, до обсуждения и принятия новой Конституции этой страны серьезно осложнила себе участие в процессе переформатирования украинской государственности. Между тем проблемы, которые волновали Москву в феврале, включая положение русскоязычного населения, не исчезли. Попытка решить их по крымскому сценарию будет дорого стоить РФ, и непохоже, что российские власти в ближайшей перспективе на это решатся.

Одновременно Россия получила дополнительные сложности в самом Крыму. Речь о позиции крымско-татарского Меджлиса, который намерен добиваться территориальной автономии, реализуя «право на самоопределение». Масштаб проблемы, пожалуй, не стоит преувеличивать. Тем не менее России теперь весьма затруднительно будет занимать последовательную позицию в международных дискуссиях о самоопределении наций и территориальной целостности государств.

Прежде такая последовательность была чертой, выгодно отличавшей Россию от целого ряда западных стран. Москва делала ставку на территориальную целостность. Это, в частности, проявилось в ходе затяжного косовского кризиса. У такой позиции было вполне естественное обоснование: Россия – сложносоставное, многонациональное, федеративное государство с тяжелым и свежим опытом подавления сепаратизма. Москва отчасти растеряла преимущество последовательной позиции, признав независимость Абхазии и Южной Осетии, и окончательно утратила его сейчас, присоединив Крым.

Российские власти, конечно, могут настоять на отличии абхазско-югоосетинской и крымской историй от косовской, но точно так же западные страны могут проводить сравнения не в пользу Абхазии, Южной Осетии и Крыма. Прежде преимущество РФ заключалось в том, что конъюнктурной интерпретации она противопоставляла жесткий принцип. Сейчас сама Россия включилась в конфликт конъюнктурных интерпретаций, притом что поддержка территориальной целостности как принципа остается для нее и естественной, и важной.