Собственная гордость
Почему модель нобелевских лауреатов по экономике не работает в России
В Стокгольме 10 декабря Нобелевскую премию по экономике получат два американца – Питер Даймонд и Дейл Мортенсен, а также британец Кристофер Писсаридес. Даймонд объяснил, как трудно покупателю и продавцу найти друг друга. Мортенсен и Писсаридес применили эту же теорию к рынку труда, и все трое были отмечены «за вклад в макроэкономику». Работа, надо признать, весьма актуальна, ведь глобальный кризис прошелся по рынку труда тяжелым катком.
Модель лауреатов дает ответы на очень многие вопросы. Всем, но не нам. Во-первых, потому что, как выяснилось, российской государственной науке об увенчанной премией теории ничего не известно. Во-вторых, потому что наша экономика, по оценке независимых ученых, увы, не генерирует рабочие места.
Если совсем коротко, то «фишку» высокоабстрактной экономической модели, за которую присужден «Нобель», не так уж сложно понять. Экономические агенты и претенденты на рабочие места сталкиваются с положительными издержками поиска. Это нехватка информации о свободных вакансиях, их условиях, предложениях по зарплате, о территориях, где вакансии вообще есть, невозможность определить с ходу квалификацию претендента на рабочее место, степень его мотивации и прочие вопросы. Если все их снять и привести таким образом издержки к нулю, то на рынке автоматически исчезают и безработица, и свободные вакансии – все при деле. В противном случае есть и то, и другое, а работник с работодателем долго не могут найти друг друга. Для устранения этого «трения», с которым связаны издержки, потеря времени, а значит, и денег, мир придумал биржи труда –государственные и частные. Но и их усилия не снимают все вопросы поиска. Тем более в период экономических потрясений, когда сами посредники часто вынуждены свернуться или совсем уйти с рынка. Предполагается, что данная теория поможет лучше понять, какие меры по регулированию рынка труда и его максимальная информатизация влияют на снижение уровня безработицы.
Один из выводов, которые делают нобелевские лауреаты, наверняка особенно понравится нашим чиновникам – высокие пособия по безработице лишь способствуют ее повышению и удлиняют время поиска работы, то есть расхолаживают граждан. Верно, если оставить соискателя совсем без средств, он будет готов занять любую вакансию за любую плату. Но все это не совсем про нас. Наши пособия и без того близки к нулю и выплачиваются в течение года с понижающим коэффициентом. Возможно, поэтому вопрос о расхолаживании безработных и о том, как им можно помочь по-другому, некоторых специалистов вынуждает возводить руки к небу.
Вот как отреагировал на него директор Центра трудовых исследований ГУ ВШЭ Владимир Гимпельсон: «Чиновникам на теории плевать. Все, что они делают, подчиняется другой логике. Я уверен, что в НИИ труда при Минздравсоцразвития про эту работу впервые услышали неделю назад, и никто никогда ее не изучал. А занимаются они в министерстве не безработицей, а «осваиванием средств! На прошлой неделе подал в отставку один из их руководителей после скандала с тендером на создание социальной сети для врачей, пациентов и работников министерства». Речь, поясним, о бывшем главе департамента информатизации Олеге Симакове, который сам нашел разработчика сети за 55 млн. руб. государственных средств, объявив тендер лишь для проформы.
Самая важная проблема отечественного рынка труда, по мнению г-на Гимпельсона, не в низких пособиях и не в сложности поиска работы, а в том, что наша экономика не генерирует рабочие места.
«Доля неформальной занятости растет, а количество рабочих мест сокращается. Это проблема для системы образования и для молодежи, которая начинает свой трудовой путь. И для каждого второго занятого россиянина, потому что трудовое законодательство к нему не относится. Надо уметь читать статистику между строк. Нам говорят, что сейчас занято уже на 68 млн. больше, чем в разгар кризиса. Хорошо. Но нужно смотреть, за счет кого занятых стало больше и какие доходы они получают. Ведь далеко не все они заняты полностью или даже официально, а их доходы зачастую не намного выше пособий», – отметил ученый.
Г-н Гимпельсон, признаем, попал в точку. Главный специалист отдела рынка труда НИИ труда Галина Антонова сообщила, что ее коллеги знакомы с нобелевской работой только по комментариям в прессе и что их вывод о пособиях «работает и у нас». Правда, признала она, с одной поправкой: пособия крайне низкие. «В 1992 году законом пособия приравняли к средней зарплате (как это и должно быть). Позже понизили до прожиточного минимума в регионах. А затем минимум и максимум позволили определять правительству». В результате максимальное пособие – сегодня это 4900 руб. – оказалось ниже прожиточного минимума, а минимального – 850 руб. – не хватает даже на оплату коммунальных услуг. «Но даже в таких пособиях в ряде регионов люди заинтересованы, – уверяет г-жа Антонова. – В сельской местности можно жить натуральным хозяйством». Да, можно, в средние века так и делали. Хотя в институте признают, что из трех функций – стимулирование к поиску работы, восполнение утраченного заработка и поддержание жизненного уровня – нынешнее пособие, которое не повышали уже два года и, как выяснилось накануне оставят без изменений и в 2011-м, выполняет только последнюю, то есть дает возможность дотянуть до вакансии. Но и это, на наш взгляд, весьма спорно.
Посадить весь Минфин на 850 руб. в месяц и посмотреть, как его обитатели смогут прожить на такие деньги, предложил на днях на заседании Трехсторонней комиссии по социально-трудовым отношениям (РТК) даже весьма лояльный властям лидер Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) Михаил Шмаков. В свою очередь, вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей Федор Прокопов подсчитал, что с учетом инфляции реальная «минималка» снизится до 800 руб. Г-н Шмаков счел нужным напомнить: по данным Роструда, минимальное пособие получают 42% официальных безработных. 90% из них не имеют других источников доходов. Чтобы просто проиндексировать нынешние пособия, нужны деньги – 20 млрд. руб. И профсоюзы требуют: отрежьте эти деньги у Сколково, куда собираются бросить в 30 раз больше. Тем более что по определению ООН нижняя планка бедности – доход в два доллара в день на человека, – а это 1800 руб. в месяц.
Трудно поверить, но в начале года появилась информация о том, что только в Саратовской области в 120 населенных пунктах нет ни одного работодателя! Полностью «безработные» обитаемые территории встречаются на Дальнем Востоке, в Забайкалье, Сибири. Молодежь старается уехать из таких мест, а люди зрелого возраста живут с огородов. Нобелевская теория к таким «черным дырам» неприменима ни с какой стороны. Олег Шеин, зампред думского комитета по труду и социальной политике, не устает возмущаться: «Я не знаю, где у нас в стране высокие пособия. Даже 4900 руб. все равно на 300 руб. меньше прожиточного минимума, и это – максимальная выплата. Именно поэтому у нас 70% безработных не хотят вставать на учет на бирже. Если бы это было выгодно, то туда побежали бы все 5,5 млн., а так власти нам показывают 1,6 млн., которые «засветились» в службах занятости. И эта безработица держится уже полгода с незначительными сезонными колебаниями».
На извечный вопрос, что делать, депутат отвечает: «Нужен комплекс мер. Необходимо повышать зарплату. Сегодня она в среднем существенно ниже производительности труда. Если взять российского специалиста и смежного европейского (автосборщика, сотрудника авиации или моряка), то окажется, что при одинаковых трудовых обязанностях их вознаграждение отличается в разы. К примеру, российский авиадиспетчер получает максимум в Москве 70–75 тыс. руб., – это меньше 2 тысяч евро. А его исландский коллега – 12 тыс. евро. Поэтому рассказы чиновников про растущую зарплату, которая опережает инфляцию, предназначены для граждан, которые отдыхают в Куршевеле за наш счет. И про пособия, которые развращают людей – из той же серии».
Где брать на это деньги? По мнению г-на Шеина, необходимо изменить общий подход к системе. Почему у нас подоходный налог – 13%, а налог на операции с ценными бумагами – 9%? Иными словами, налог на зарплату 13%, а на прибыль – 9%. «А куда делись деньги, которыми тушили кризис, – задается вопросом депутат. – Их «сожрали» банки. Почему их дали банкам, а не пустили на поддержку покупательского спроса? Зачем у нас сломали систему планирования кадров и готовят уйму низкоквалифицированных бухгалтеров и юристов? Почему нет закона о рабочих квотах для молодежи? Почему не вводят работодателям налог на гастарбайтеров? Пусть откажутся от квот, которые никто не соблюдает. А деньги от налога пустят на создание конкретных рабочих мест для внутреннего рынка».
Отважатся ли чиновники пойти по такому пути? Сложно сказать. Пока нам внушают, что россияне – лодыри, экономика держится на приезжих, а на рынке труда за время кризиса ничего страшного не произошло благодаря различным госпрограммам. Но даже в НИИ труда признают, что средств ни от какой антикризисной программы недостаточно для полного достижения ее целей. Галина Антонова, в частности, рассказала, что на создание рабочего места для инвалида по программе выделяется 50 тыс. руб., а нужно 300 тыс. И так постоянно: денег мало, программ много.
Все эти задачи, конечно, должны решаться по-другому. Возможно, следующая нобелевская работа предложит рецепт именно для нас…
