Спираль власти

Волеизъявление президента Чечни Рамзана Кадырова на выборах в Госдуму само по себе должно было стать запоминающимся действом, но он вдобавок ко всему забыл паспорт. Избирательная комиссия была непреклонна. Несколько верных оруженосцев ринулись домой, в резиденцию. Спустя несколько минут препятствия к исполнению гражданского долга были устранены, праздник состоялся, и президент, пусть не без смущения, но все-таки сплясал лезгинку перед счастливыми избирателями, которым так повезло быть односельчанами Рамзана Кадырова.

План Кадырова

Обилие избирательных бюллетеней в руках голосующих сотрудница избирательной комиссии объяснила мне со всей непосредственностью: "Один - это референдум по изменению конституции, второй - по изменению закона о выборах, ну и третий - за «Единую Россию». То есть в смысле... Да чего там, вы же поняли".

Стиль предвыборной агитации словно символизировал возвращение Чечни в политическое поле России. Однако помимо повсеместного напоминания о том, что план Путина является победой России, явственно прослеживались и местные особенности. Кадыровы, покойный старший и президентствующий младший, мудро и заботливо глядят на избирателей со стен возрожденных домов и растяжек над восстановленными автострадами.

Вот Рамзан Кадыров держит на руках счастливую первоклассницу, и на всякий случай большими буквами объяснено: "Дети - цветы жизни". Слова важны, любое из сказанного рискует стать цитатой во всю длину пятиэтажки: "Здоровый образ жизни - здоровая нация". И подпись: "Р.А. Кадыров". Или стихи. "Не будет гражданин достойный к отчизне холоден душой". И чтобы никто не путался в авторстве, опять подпись: "Ахмат Кадыров".

В общем, рекорд был неизбежен. При явке 99,5% за «Единую Россию» в Чечне проголосовали 99,36% избирателей. Что, впрочем, чуть недотягивает до поставленной Рамзаном Кадыровым задачи по обоим показателям обеспечить 100-процентный результат.

В честь выборов были закрыты все базары. «Если базар будет работать, кто на выборы пойдет? - объяснил омоновец Адлан и, подумав, добавил: - Одного дармоеда выбрали, зачем еще?» Для уверенности в том, что мы говорим об одном и том же человеке, уточняю: «Ну его-то вы не выбирали - его Путин назначил…» - «А какая разница?» Стало быть, об одном.

Впрочем, планка, поднятая на уровень 100%, будто расхолодила чеченского избирателя. Стало понятно, что если задача поставлена, то она будет выполнена, что никого не заинтересуют сообщения энтузиастов-правозащитников о том, что в селе Гойское проголосовали человек семь. И кого ни спросишь, на выборы не ходил, и любому, кто заинтересуется к моменту закрытия участков достигнутой явкой, приведут десятки объяснений, почему в данный момент эта цифра недоступна.

И даже спикер чеченского парламента Дукуваха Абдурахманов, кажется, не собирается спорить с тем, что 100% явки - за пределами даже нынешних общероссийских представлений о добре и зле: «Но, как бы там ни было, в республике все равно нет человека, который мог бы по своему авторитету сравниться с Рамзаном. И кто сделает для Чечни столько, сколько уже сделал он?»

Настоящий чеченец

Как признают даже те, кого коробит сам факт такого президента, признают: пройди в Чечне самые честные выборы, Рамзан Кадыров их выиграет безоговорочно.

Независимость никогда не относилась к числу чеченских политических фетишей. Пришел Дудаев - надо было жить при нем. Пришла победа в 1996 году, значит, надо было выживать и дальше. Время, прожитое между войнами, таит в себе ответы на многие вопросы из того будущего, которое настанет после второй войны. Если первая война была катастрофой, то вторая, будучи еще страшнее первой, сравнивалась подсознательно не с ней, а с беспределом, воцарившимся после первой победы. Конечно, Ахмат Кадыров выглядел изменником, но поскольку идея, которой он изменил, никого не захватывала, то драматизировать его прошлое никто не собирался. А блокпосты он убрал.

Между тем блокпосты были все-таки отголоском войны, а сын занялся миром. Когда-то, после первой войны, грозненские друзья водили смотреть на чудо - первый заработавший светофор. Теперь на чудо водить не надо. Нужно просто прийти на центральный проспект Победы и признаться себе, что это не сон. Там, где вчера щерились руины, казавшиеся вечными, сегодня простирается то, что и в самом деле должно называться проспектом. На выжженном пространстве, пусть пока только в центре, появился город, в котором можно жить, потому что есть свет, газ и вода. И об этой жизни никто еще недавно не смел мечтать, потому что мечтать здесь долго умели только о том, чтобы, заснув вечером, проснуться утром живым. Чтобы можно было пойти в кафе или на базар и не попасть под зачистку. А теперь этих кафе пруд пруди, здесь пиццерия, там кофейня, и никто не стреляет.

Но есть кое-что и помимо возрожденного города. «Рамзан - символ целого поколения, целого чеченского пласта», - объясняет директор национальной библиотеки Чечни, один из немногих чеченских политологов - Эдильбек Хасмагомадов. Это поколение нигде не училось, вчера у него не было даже велосипеда, а сегодня… Хасмагомадов рисует передо мной образ среднего сельского чеченца: "Вот садится такой парень в маршрутку где-нибудь в Шатое. Традиционно одет, фесочка на голове, жилетка, брюки подоткнуты в ботинки. Проезжаем треть пути - он снимает феску. Еще треть - куда-то исчезает жилетка. В Грозный он приезжает уже просто как хиппи. Он приезжает в город оторваться, погулять, плюнуть на ту традицию, в которой ему приходится жить у себя в селе. Так вот: таких у нас, считай, 70%. Рамзан для них - это и есть образец чеченца".

А традиционное общество устроено так, что все друг друга знают, и через брата, соседа или сестру жены обязательно в конце этой цепочки обнаружится мобильный Рамзана Кадырова, ему звонят и о чем-нибудь просят, и через день о новом подвиге президента знает вся республика, и Кадыров снова выглядит настоящим чеченцем.

Ни дня без подвига. И каждый из таких подвигов, на самом деле, оказывается красочной иллюстрацией к переживаемой чеченской истории.

Дело о 39 млрд рублей

Вице-премьер и министр финансов Эли Исаев рисует карандашом цифры, которые в отличие от выборов и составляют главную чеченскую интригу. «Объем выполненных работ на 1 августа этого года составляет 24 млрд рублей. Для завершения того, что уже начато, требуется 39 млрд» - «Москва с этими цифрами согласна?» Исаев грустно улыбается: «Согласна. Но возместить согласна только 19 млрд».

Происходит следующее. Есть фонд имени Ахмата Кадырова - второй бюджет республики, как его деликатно называют финансисты, или, как говорят те, кто деликатничать не намерен, общак президента. Взносы в него делают все, любой бизнес и любой бюджетник, быть которым в Чечне настолько привлекательно, что никто не ропщет. Размеров фонда не знает, естественно, никто. Один известный в Чечне человек, которому когда-то и пришла в голову идея внебюджетного фонда для, так сказать, обеспечения безопасности, планировал доходы $40 млн в год. Но было это три года назад, а с тех пор даже цены на квартиры выросли как минимум в полтора раза. Подрядчики покрупнее берут деньги из этого фонда, помельче - собирают у знакомых или берут кредит. И принимаются за работу. Старым чеченским способом - нанимая шабашников. Кого-то за зарплату, чаще используются поденщики, ставка у которых почти стандартна: 400-500 рублей в день. Все эти деньги, разумеется, платятся наличными.

Чиновник, который выполняет функции заказчика, платит подрядчику тем же налом - отдает подрядчику сумму вдвое меньше официальной, но тем не менее подрядчика внакладе тоже не оставляющую. А можно учредить фирму-однодневку, куда будет переведена честная сумма, с которой подрядчику, правда, придется отдать "откат" - от 30 до 50% в зависимости от суммы. А потом готовится отчет для Минэкономразвития и Минрегиона, в котором все официально и без шабашной легкомысленности - так и набегают те самые 39 млрд рублей. Федеральная власть, которая с выплатами по целевой программе традиционно тянет до декабря (неизбежный инфляционный прирост в этом случае уже переходит на январь, то есть на следующий год, а это уже совсем другая статистика), говорит: денег нет. Федеральная власть ведь тоже знает все эти хитрости, и Кадыров знает, что она знает. Поэтому он идет к президенту России. У того в Чечне есть заботы куда серьезнее, чем инфляция и финансовая транспарентность, и он дает команду: деньги найти. Тем временем декабрь уж наступил, и вычисляется компромисс: 19 млрд рублей.

При этом, по подсчетам разбирающихся людей, максимум того, что было в реальности затрачено, едва ли превышает 9 млрд рублей. Схема восстановления Грозного превращается в эффективную коммерческую операцию. Трансферы из Москвы ведь тоже облагаются некоторым неформальным налогом - небольшим, всего в полпроцента, но важен ведь оборот. И помимо федерального казначейства, из которого поступают деньги на федеральную целевую программу восстановления Чечни, есть и другие источники: скажем, «Спецстрой», восстанавливающий городские инфраструктуры, находится на бюджете Минобороны. Эти деньги в отличие от казначейских в Чечню более или менее регулярно переводятся. Что, впрочем, не облегчает жизни субподрядчикам «Спецстроя», которые своих выплат могут ждать годами. Но не только это составляет счастье «Спецстроя». Например, несколько миллиардов выделяется на очистку города от руин, и они действительно больше вид на город не портят. Но те, кто их убирал, работали не за деньги и не из гражданского энтузиазма, как порой гордо рассказывают чиновники, а за битый кирпич и арматуру, извлекаемую из бетонных блоков, - всем этим с ними и расплачивается «Спецстрой». Заодно освобождая себя от хлопот по вывозу этого богатства. А некоторые энтузиасты уборочного дела и вовсе платили за возможность такой работы, попросту покупая участок развалин.

А если учесть, что и компенсации за разрушенное жилье - 350 тысяч рублей - выдавались все с тем же "откатом" в 30%, становится понятно обилие в Грозном вазовских «семерок» - только на них и оставались деньги у тех, кто получал компенсации.

И столько «Лексусов». Но каждому чиновнику надлежит что-то - дорогу, дом - восстановить за свой счет. Такая вот социальная ответственность госаппарата.

Цитата от Басаева

Госаппарат, по подсчетам Хасмагомадова, уже составляет около 10 тысяч человек. «А будет еще больше, - предупреждает спикер Абдурахманов. - У нас ведь теперь еще будут муниципальные образования». Плюс 17 тысяч милиционеров.

Схема укрепления власти предельно проста, и Кадырову действительно удалось сделать то, что было не по силам его предшественникам, в том числе и отцу. Тот, начинавший сельским муллой, умел интриговать и договариваться - без этого умения сельский мулла не выживает. Сын договариваться не умеет. В чем и секрет успеха: с таким неумением он в череде чеченских лидеров первый, он с неостановимой решимостью, начав с отряда личной охраны своего отца, подмял под себя всех людей с оружием, оказался монополистом главного чеченского ресурса - военного. То, о чем не смел мечтать ни изощренный интриган Дудаев, ни герой войны Масхадов.

Но первичный ресурс - президент Путин.

«Зачем нужно было устраивать эту гонку за 100%?» - спрашивал я у своих чеченских собеседников. Понятно, имелась прикладная задача: провести в Госдуму максимально возможную депутацию «Единой России» - пять человек, но для этого было бы достаточно и 90%. Собеседники отвечали одинаково: «Это, конечно, простая глупость. Но она имеет свои истоки - все, что делает Кадыров, нацелено на то, чтобы доказать Путину: никто, кроме Рамзана».

Или тому, кто будет после Путина.

"Вот объясните мне, - говорит спикер Абдурахманов, - почему на бумаге все московские чиновники согласны, что мы тратим на восстановление такие деньги, а как доходит до дела, Козак говорит "нет"?" Не удерживаюсь от воспоминания, хоть осознаю всю его политическую бестактность. Почти 10 лет назад вице-премьер Ичкерии, которого звали Шамиль Басаев, говорил то же самое, почти слово в слово: почему все согласны выделять нам деньги, но есть там у вас такой министр Христенко, в которого все упирается? Спикер взрывается и выдает потаенное. "Между прочим, у Шамиля Басаева была таможня, была нефть. А мы освободили Чечню от Басаева - и у нас нет ничего. Это справедливо? Кто здесь все разрушил? Пусть Москва заплатит то, что должна, а потом спрашивает, как мы здесь все строим".

Я не спорю. Но мне кажется, что она не заплатит, и Абдурахманову тоже так кажется. И не только Абдурахманову. Он не говорит прямо: «Пусть тогда потом пеняет на себя». Это говорят многие другие, конечно, на условиях анонимности.

Когда из всего, что здесь было с 1991 года, в соответствии с причудами человеческой памяти самое страшное принято вспоминать с улыбкой и уже невозможно представить, что свет, газ и вода снова могут смениться бомбежками и жизнью в подвалах, вверенное население идеально подходит для управления в стиле Рамзана Кадырова. И 30-процентные "откаты", и 100-процентная явка, и вечный базар как единственный способ выжить - все пустяки по сравнению с тем, что однажды закончилось, спасибо Рамзану, хоть от него и сводит скулы. Пафос российского президента, заверяющего народ в том, что 1990-е могут вернуться, только в Чечне, пожалуй, и мог быть разделен, если бы здесь об этом каждый день не думали без всяких президентских напоминаний. Как без всяких напоминаний, надо полагать, Владимир Путин отлично знает, что Рамзан Кадыров - единственная гарантия того, что Чечня не взорвется. За это ему открывается безграничный кредит доверия с представлением полной свободы действий - можно ли найти идеальнее воплощение вертикали власти? Мешает политический противник Мовлади Байсаров? Что ж, у Мовлади Байсарова в Москве снимается эфэсбэшная охрана, и он беззащитен перед пулями командированных киллеров. Козак, а до него Греф не дают денег, лишая "общак" возможности пополняться? Дать денег, хотя бы половину от того, что просят. «Путин - красавчик!» - восторгается Кадыров. Он, может быть, больше самого Путина, заинтересован в его третьем сроке. И потому такая знакомая и понятная нервозность и не успокаивает даже 100-процентная «Единая Россия» - что будет, если не будет Путина? И чиновник средней руки не скрывает: если Рамзан Кадыров лишится высочайшей поддержки, то и их верность тоже может оказаться подверженной превратностям.

Победа и немножко нервно

Как заметил один мудрый человек из аппарата чеченского парламента, депутатов переизбирают, а аппарат остается. Особенно в Чечне, если рассмотреть явление шире. Меняются президенты, спикеры и премьеры, а чиновники среднего звена и министры-хозяйственники символизируют подлинную преемственность. У Дудаева работали те, кто работал у Завгаева, потом они работали у Масхадова и работают у Кадырова. Аппарат не боится революций и операций «Преемник». Они не встанут стеной за своего президента. Оба ресурса Кадырова в Москве - Путин и деньги. И с тем, и с другим имеются прискорбные неясности. А в Чечне есть некоторые двусмысленности даже с точки зрения полного контроля.

В Старых Атагах разыгралась бытовая ссора почти шекспировского свойства: поссорились два брата. Жена младшего из них пожаловалась своему брату, военному. Тот, взяв с собой несколько сослуживцев, явился в дом, устроил погром, избил жену старшего брата и его сына. "Если бы все это было в дудаевские времена, я бы просто взял автомат, да и перестрелял бы их, - объясняет старший брат. - Но сейчас-то мне говорят, что у нас законность - я и пошел в суд".

Но ни в суде, ни в РУВД Мусу не поняли. Потому что имеется одна деталь: тот самый брат-военный служит в батальоне «Восток», у Сулима Ямадаева.

Братья Ямадаевы - та сила, с которой начинал свое восхождение Ахмат Кадыров в пору вручения федеральным войскам ключей от Гудермеса. Вообще-то именно Ямадаевы были первым успешно выполненным пунктом в операции «Чеченизация конфликта», проведенной федеральным центром и приведшей к власти Кадырова. Конечно, эта общая память отношений между Кадыровыми и Ямадаевыми не улучшала, но пока был жив экс-муфтий, противоречия успешно затушевывались. В планы же Рамзана Кадырова, взявшего курс на полное военное подчинение, Ямадаевы не входили ни в каком качестве. Сначала Халед Ямадаев был фактически отстранен от руководства «Единой Россией», что уже было черной меткой, и теперь предпочитает Грозному Москву. Сулим Ямадаев, командующий батальоном «Восток», тоже предпочитает проявлять себя в Южной Осетии и Абхазии, а также в Петербурге, где таких закаленных бойцов принято законтрактовывать в спорах хозяйствующих субъектов на мясоперерабатывающем заводе «Самсон». Впрочем, в Чечне он о себе тоже напомнил, устроив знаменитое побоище в Бороздиновке. Тогда многие предполагали, что Рамзан Кадыров не преминет этим воспользоваться, чтобы наконец избавиться от заклятых союзников. Но с головы Сулима Ямадаева не упал ни один волос. И, как показывает история в Старых Атагах, с ним предпочитают не связываться даже те, кто вроде полностью подконтролен Кадырову.

Дело, конечно, не в Ямадаевых, а в их дружбе c Ханкалой, с контингентом Министерства обороны, которому и подчиняется «Восток». Помимо этой дружбы их связывает и общий бизнес: поговаривают, что, скажем, российский контрактник не имеет никаких шансов при увольнении получить причитающиеся ему деньги, если, конечно, заблаговременно не переведется в «Восток» - там его проблемы будут решены легко и скоро. Но важнее другое: поддержка российскими военными Ямадаевых, которая находит понимание и в Кремле, - знак Рамзану Кадырову: полной монополии не будет. И вообще обиды генералов на отца от перехода власти к сыну не забылись, а, напротив, усилились. И любая его промашка может стать роковой. А уж в том, что генералы боятся каких-то чеченских рецидивов, их никто не заподозрит.

Но предостаточно врагов у Рамзана Кадырова в Чечне и без Ямадаевых: количество его кровников исчисляется десятками, если не сотнями. Институт кровной мести, конечно, трансформируется, но тоже в соответствии с рыночными реалиями: теперь необязательно все делать самому - людей с оружием, готовых выполнить святой заказ, предостаточно.

Словом, обычные проблемы вертикали власти усугубляются чеченскими нюансами. Еще совсем недавно Рамзан Кадыров мог считаться воплощением успеха Кремля в Чечне: тут тебе и стабильность, и вся скверная работа выполнена его руками. И никаких тревожащих душу альтернатив. И Рамзан Кадыров с нежданной пластикой вписался в эту вертикаль на зависть многим коллегам: принял форму идеального регионального руководителя, способного за безграничную власть на вверенной территории платить иерарху такими гарантиями тишины, на которые не способен ни один другой президент, губернатор или даже градоначальник.

И вроде бы никакой катастрофы. Даже если все сменится в воскресенье 2 марта самым кардинальным образом, чего никто не подозревает. Это совсем не означает, что уже в понедельник Чечню ждут потрясения. Федеральная целевая программа утверждена на четыре года, львиная доля средств расписана по статьям безопасности - столько же, сколько и на социалку. И раньше следующего декабря, как водится, в Чечню деньги не придут, хоть с Путиным, хоть без него. Так что объективно время у Рамзана есть - может быть, год, а может быть, и больше - даже при самых неприятных для него сценариях.

Но никак не сладить с внутренней напряженностью, которую уже не получается скрывать. С нервозностью, которая уже сейчас мешает трезво задуматься и понять, что, собственно, делать с триумфальными 99,36% в пользу «Единой России». Тем более что ответа на вопрос, что делать «Единой России» со своими 315 местами в Госдуме, тоже, кажется, пока нет. А в Грозном его очень ждут.