Разговор привели в исполнение
Фильм Никиты Михалкова 12 выходит в прокат
На экранах российских кинотеатров с четверга будет демонстрироваться фильм Никиты Михалкова "12". Режиссер снимал его во время перерыва в работе над другим своим проектом, куда более крупным и затратным, "Утомленные солнцем-2". Но можно было догадаться, что камерной новая картина не станет, даже несмотря на то, что действие "12" почти не покидает пределы одного помещения.
Выдающемуся отечественному кинематографисту, да еще после длиннющей паузы в творчестве, тесно в четырех стенах и рамках конкретного уголовного преступления (юноша-чеченец якобы зарезал приемного отца - русского спецназовца). Никита Михалков попытался вместить в один-единственный фильм максимум российских болей и проблем всех калибров - от чеченской войны до бытового пьянства. Предпрокатный ажиотаж вокруг ленты создало присуждение Михалкову "Специального Льва" на фестивале в Венеции. Споры о значении приза вышли, правда, едва ли не более громкими, чем обсуждение художественных достоинств самого произведения.
Сюжетно в фильме воссоздана конструкция из классической ленты Сидни Люмета "12 разгневанных мужчин". Присяжным заседателям нужно вынести единогласное решение по делу об убийстве. 11 человек с самого начала готовы признать подсудимого виновным. Кого-то и впрямь убедили в этом доказательства и обстоятельства дела, а кто-то просто хочет поскорее разделаться с гражданской обязанностью и пойти по своим делам. Лишь один присяжный против скоропалительного вердикта и, к неудовольствию остальных, настаивает на обсуждении. Дебаты затягиваются допоздна, расклад "виновен" - "не виновен" меняется, словно счет в спортивном матче. Российские присяжные, кстати, заседают в декорациях школьного спортзала: в здании суда ремонт, а соседняя школа предоставила законникам место для работы. Маты, скамейки, мячи и прочие спортивные снаряды создатели ленты попытались приспособить к следственному эксперименту, а торчащую под потолком трубу отопления и разбитое окно, не первый год заложенное пыльной подушкой, сделали символами бесхозяйственности и тезиса "всем на все наплевать".
Лента вообще засорена претенциозными символами, что утяжеляет и без того нелегкий процесс ее просмотра. Не исключено, что зритель "12" почувствует примерно то же, что и присяжные: поскорее бы все это закончилось - и по домам.
В картине, правда, присутствуют следы непринужденной актерской импровизации. Михалков ведь не только завербовал в присяжные мощную команду популярных российских актеров, но и сам сыграл роль председателя, а значит, мог управлять ходом обсуждения прямо в кадре, под прицелом камер. Но лишь изредка в пикировках и дискуссиях у знаменитых исполнителей проскальзывает живая эмоция, экспромт, уцелевший при монтаже. Можно себе представить, как известные исполнители наслаждались съемочным процессом, шутили, провоцировали партнера, не зная заранее, попадет их острота в готовую картину или нет. Но зрителю фильма "12" на подобные удовольствия рассчитывать не приходится. Председатель неизменно возвращает присяжных к голосованию, а режиссер актеров - к идейной сверхзадаче: рассказать и показать в лицах, с чем у нас в стране непорядок. Физик (Сергей Маковецкий) поведает, как чуть не спился из-за того, что его уникальное изобретение не оценили на родине - пришлось продаться иностранцам. Директор кладбища (Алексей Горбунов) расскажет, как на денежки, вытянутые из родственников столичных покойников, построил школу в родном селе. Персонаж Виктора Вержбицкого (в "12" он куда менее демонический, чем в "Дозорах") толково обрисует схему насильственного выселения и сноса муниципального жилья ради точечной застройки элитными домами. Еще более брутальный, чем обычно, Сергей Гармаш примется рубить суровую правду о домашнем насилии. Михаил Ефремов воплотит дружеский шарж на артиста, зарабатывающего гастрольным "чесом", а Юрий Стоянов - крайне неэтичную сатиру на одного телепродюсера. Валентин Гафт живо поучаствует в освещении еврейской темы, изображающий кавказца Сергей Газаров объяснит, что он "не чурка, а хирург", и т.д.
К обсуждаемому делу чеченского юноши все эти разговоры имеют самое косвенное отношение. Но чтобы напоминать, из-за чего все собрались, режиссер то и дело вклинивает в повествование флэшбэки о событиях в Чечне - только эти вставки лишь еще больше подчеркивают стилистический разнобой. А когда, два с лишним часа спустя после начала, громоздкий фильм наконец чудом вырулит на волнительный гуманистический финал, Михалков вдруг сочтет необходимым порассуждать еще о вере и офицерской чести. Причем порассуждать масштабно, с мхатовскими паузами, иконками и метафорами. Пафосные обобщения входят в противоречие с призывом позаботиться о вполне конкретном человеке, чью судьбу, собственно, и должны были решить 12 присяжных. Если только чеченский юноша, приемный сын русского офицера, также не является символом своего народа.
