Матерый нечеловечище

Фестиваль «Золотая маска» начался спектаклем, который в самом деле имеет право называться легендарным. «Карьера Артуро Уи», в 1995 году поставленная в театре «Берлинер ансамбль», тесно связана с двумя великими немцами, оставившими неизгладимый отпечаток в театральной истории XX века, - Бертольдом Брехтом и Хайнером Мюллером. Брехтовская «Карьера Артуро Уи», поставленная Хайнером Мюллером, один раз уже приезжала в Москву. Попав в Россию 11 лет спустя после тех гастролей, спектакль, отмеченный гениальной игрой актера Мартина Вуттке в заглавной роли, был воспринят публикой, пришедшей в Театр имени Моссовета, как историческая реликвия.

Написанная Брехтом в 1941 году, «Карьера Артуро Уи» звучала тогда по-газетному хлестко. И пускай впервые она была представлена на сцене уже после бесславной смерти высмеиваемого здесь Адольфа Гитлера - зрители безошибочно угадывали, кто есть кто в брехтовской пьесе. Главарь чикагских гангстеров Артуро Уи - это, ясное дело, сам фюрер, старик Догсборо - канцлер Гинденбург, Эрнесто Рома - главарь штурмовиков Эрнст Рем, Джузеппе Дживола - доктор Геббельс. Ну и так далее: вчера в газете, сегодня в куплете. Пьеса Брехта, написанная и впрямь довольно аляповатыми куплетами, разоблачала злодеев, высмеивала их в грубоватой манере ярмарочного балагана, поучала зрителей, призывая «не смотреть, но видеть, не болтать, а ненавидеть».

Из брехтовской пьесы давным-давно ушла агитпроповская сила, и, казалось бы, теперь все, что ей осталось, - статус одного из документов эпохи. Но Хайнер Мюллер, который незадолго до своей смерти возглавил «Берлинер ансамбль», не был бы собой, если бы не нашел в пьесе иные смыслы. Спектакль Хайнера Мюллера «Карьера Артуро Уи» - это окончательное подведение итогов XX века. И дело здесь не только в Гитлере. Если сводить суть спектакля Мюллера к нескольким словам, то его краткая формула - дегуманизация на марше. Грубо говоря, в «Карьере Артуро Уи» бесчеловечный век показан нечеловеческими средствами. Еще перед началом спектакля в ложах осветителей мы заметим гротескные фигуры ослов, крокодилов и козлов, а места в первых рядах займут несколько актеров с нежно-зелеными головами, напоминающими капустные кочаны. Где же люди? Может быть, людьми можно назвать тех, кто выйдет на сцену несколькими минутами позже? Черта с два. Мартин Вуттке, сыгравший Артуро Уи, - это кто угодно, но только не человек. И человеческими словами то, что он выделывает на сцене, попросту не описать. Поскуливает. Часто дышит. Становится на четвереньки и свешивает на сторону ярко-малиновый язык. Извлекает из себя странные звукосочетания. То ли это шариковский "абырвалг", то ли немецкая абракадабра - поди разбери. Виснет на лацкане чьего-то пиджака, демонстрируя завидную хватку. То и дело из него, словно пули, вылетают меткие плевки. Иногда он выставляет локти и колени, и тогда из Вуттке рождается геометрическая фигура, подозрительно напоминающая свастику. Но постепенно эта диковинная зверюшка, это кафкианское членистоногое превращается в подобие человека. Самая ударная сцена спектакля: Артуро Уи берет уроки у ничтожного актеришки из погорелого театра, дрессируясь ходить, стоять, сидеть и говорить. Вот Артуро ищет центр тяжести, вот Артуро лихорадочно перебирает руками, вот Артуро находит для них самое величественное положение прямо напротив детородного органа. Вот, от усердия высунув язык, Артуро прошмыгивает пару раз по сцене на носочках. И вдруг наконец перед нами возникает сам Гитлер. Это Гитлер-материал. Из бесформенной протоплазмы, какой только что казался Мартин Вуттке, на наших глазах родился великий дегуманизированный диктатор XX века. Он до того велик, что дегуманизированные массы с капустными головами в любой миг пойдут за ним в бой. И как один умрут за это.

Музыковеды, прослушав фонограмму спектакля, наверное, сравнили бы услышанное с атональной музыкой. Прямо при нас здесь разлагается классическая гармония, травя ухо диссонансами. И как бы в насмешку над гуманистическим искусством прежних эпох в спектакль то и дело врываются то Верди, то Шуберт, то Моцарт, потешая зрителя своей неуместностью.

Можно сказать, что весь спектакль Хайнера Мюллера сложен из нот, непривычных для нашего зрителя. Нот, которые имеются в распоряжении Мартина Вуттке, попросту нет ни у одного русского актера. Те ноты, что использовал Хайнер Мюллер, для нас, живущих уже в XXI веке, до сих пор в диковинку.