Не читайте, дети, что попало

Борьба за повышение нравственности и духовности населения вступила в новую фазу. Вчера депутаты заксобрания Петербурга приняли в первом чтении закон "О нормативах распространения печатной продукции в Санкт-Петербурге, не рекомендуемой ребенку для пользования до достижения им возраста 16 лет", внесенный губернатором Валентиной Матвиенко. Нормативы нужны для содействия физическому, интеллектуальному, психическому, духовному и нравственному развитию детей, а также для реализации личности ребенка "в соответствии с традициями народов Российской Федерации, достижениями культуры, не противоречащими Конституции и федеральному законодательству".

Согласно губернаторскому законопроекту всякая продукция, потенциально способная нанести вред ребенку до 16 лет, подлежит экспертизе на наличие пропаганды нетерпимости, неравенства, насилия, порнографии, наркомании, антиобщественного поведения, рекламы алкоголя и табака. Для этого создается межведомственный комитет. Если вредная пропаганда обнаружится, комитет наложит гриф "детям до 16 не разрешается", а распространители печатной продукции будут обязаны торговать в специально определенных местах. Тот, кто продаст несовершеннолетнему товар с грифом, должен будет заплатить штраф размером до 5 тысяч рублей.

Экспертиза книг и аудиовидеодисков будет проводиться не только по инициативе властей, но и по пожеланиям организаций, граждан и даже самих детей. Распространение настольных, компьютерных игр и различных игровых девайсов законопроектом допускается только по заключению социальной, психологической, педагогической, санитарной экспертиз. А экспертизу простых игрушек планируется отдать специалистам педагогического профиля, которых уполномочит комитет мэрии по образованию.

Жестокая "блокада"

Вчера депутаты не приняли законопроект с первого раза и только после перерыва, видимо, вспомнив, кто его автор, проголосовали за него с перевесом примерно в 30 голосов. Правда, документ отправится на доработку и вернется на рассмотрение в заксобрание 1 июня.

Среди петербургских народных избранников нашлось немало тех, кто посчитал закон популистским. Аргумент: в нем довольно общо прописано, кто и как будет контролировать детскую нравственность. Выступавший против губернаторского законопроекта председатель комиссии по вопросам законности и правопорядка Аркадий Крамарев сказал корреспонденту "Газеты": "Если документ принять сейчас, он работать не будет, и это подорвет отношение граждан к нам". По его мнению, неработающих законов и так много. "Судите сами: законопроект предусматривает штраф за распространение продукции, содержащей насилие, порнографию, - отметил Крамарев. - Но кто определит, что именно содержится в продукции? Есть много художественных фильмов про блокаду, и они жестокие по определению. Это тоже запретить? В Госдуме только обсуждали экспертную структуру, которая бы разрешала и запрещала. А мы бежим впереди паровоза".

Аркадий Крамарев считает, что если чиновникам отдать право определять, что можно читать и смотреть детям, а что нет, неизбежно возникнет обширное поле для коррупции. Депутат указывает на такую часть текста: "Порядок проведения экспертизы продукции (за исключением настольных, компьютерных и иных игр, игрушек, игровых сооружений для детей) и критерии ее оценки устанавливаются правительством Санкт-Петербурга".

Кнут закона

У сторонников губернаторского законопроекта свои доводы. Председатель комитета по законодательству Виктор Евтухов заявил в интервью "Газете", что претензии возникли только у комитетов по законности и культуре. "Да, законопроект требует существенной доработки, но если бы мы сейчас не приняли его за основу, он бы пропал надолго. Теперь есть время существенно доработать, прописать порядок экспертиз, - уверен Евтухов. - Я согласен, что закон дает экспертам кнут, поэтому мы должны продумать, как избежать коррупции. Контроль за нравственным развитием детей со стороны государства - условие необходимое, но не достаточное. В идеале воспитательная роль семьи и гражданских институтов должна вытеснять роль государства. Но такой закон необходим".

Евтухов напомнил о федеральных законах, которые призваны контролировать, например, содержание компьютерных игр, но не работают. В любом компьютерном клубе легко убедиться, что большая часть игр сопряжена с насилием. Петербургский эксперт Кирилл Волошин с ходу назвал корреспонденту "Газеты" игры, которые заслуживают грифа "Детям до 16": "Postal", "Manhunt", "GTA", "Fear", "Condemned", "Kane & Lynch". В основном это "бродилки-стрелялки".

Евтухов говорит, что закон Матвиенко - это попытка привлечь к проблеме внимание федерального центра. Президент правозащитного фонда "Комиссия по свободе доступа к информации" Иосиф Дзялошинский назвал в интервью "Газете" запреты нелепыми. "От того, что накажут торговца книгами и дисками, ничего не изменится. Сознание человека формируют не СМИ и даже не книги, а окружающий мир, - отметил Дзялошинский. - А что касается книг, то возьмем сказку Пушкина о попе и работнике его Балде. Исходя из критериев петербургского закона, ее легко классифицировать как пропаганду классовой и социальной розни. Уверен, эти люди просто имитируют важную деятельность".

Эти взгляды разделяют не все. Член Общественной палаты Андрей Пржездомский уверен в пользе экспертиз и штрафов. "Когда речь идет о судьбе государства и будущем, я только за такие нормы", - заявил он корреспонденту "Газеты".

Границы дозволенного

Детской литературе в России традиционно уделяется много внимания. Об этом лишний раз напомнила прошлогодняя ярмарка Non/Fiction, где тема детских книг стала приоритетной. Впрочем, в обороте неспециализированных издательств, таких как, например, "Фантом Пресс", "Махаон" или "Эгмонт", доля книг для читателей младшего возраста, как правило, не превышает 20%. Это немало, но есть еще одно обстоятельство: не все возрастные категории оказываются охвачены в надлежащей степени. Недостатка в собственно детских книгах не наблюдается. А вот с литературой для подростков в России сложно. Ее нехватка во многом восполняется за счет переводных изданий, что при желании можно рассматривать как дополнительный аргумент в пользу вопроса о специальной цензуре. Ведь в других культурах, к которым принадлежат зарубежные писатели, представления о дозволенном и общепринятом несколько отличаются от российских.

Тем не менее в издательствах считают, что внутренней профессиональной цензуры вполне достаточно. "Понятно, что здесь не должно быть ничего связанного с насилием, порнографией и вообще прививанием дурных привычек, - заявила корреспонденту "Газеты" сотрудник издательства "Эгмонт" Татьяна Сапрыкина. - Например, сейчас у нас издается серия "Новобранец", автор которой, английский частный детектив, пишет о детях - воспитанниках службы внутренней разведки. Там иногда обсуждаются небезобидные взрослые темы, и наш редактор это как-то переделывает. Но цензуру вводить ни в коем случае нельзя. Вместо этого можно выпускать рекомендации. Если каждая выходящая книга начнет подвергаться цензуре, это будет неправильно".

Марина Кадетова, редактор издательства "Самокат", специализирующегося на детских и подростковых книгах, считает, что у издателей есть свои надежные критерии отбора и отсева текстов для несовершеннолетних. "Основатели нашего издательства всегда говорят, что выбирают книги, которые одобрили их собственные дети. Это основной критерий. Мы также руководствуемся сведениями о том, какие книги и авторы отмечаются литературными премиями и входят в школьную программу не только в России, но и за рубежом, - отметила Кадетова. - Даже если в книгах возникают какие-то сложные темы, то иногда это может дать повод для того, чтобы поговорить с ребенком о чем-то важном. Никаких запретов на публикацию быть не должно".

Впрочем, автор многих книг для подростков, и в том числе известной повести "Класс коррекции", Екатерина Мурашова уверена, что цензура была и будет всегда и протестовать против нее - все равно что протестовать против дождя. Писательница заявила в интервью "Газете", что в наличии цензуры нет ничего страшного и иногда она может оказаться даже необходимой: "Вопрос в том, кто именно и как будет ее осуществлять".

Вам какие книги не давали читать?

АНАТОЛИЙ ПРИСТАВКИН, писатель:

- У меня по этому поводу даже был конфликт. Когда мне было восемь или девять лет, то мама записала меня в Люберецкую библиотеку. Мне выдали книжку Леонида Леонова «Вор». Увидев это, мама пошла в библиотеку выяснять отношения: мол, чему вы хотите научить моего сына? Но в следующие пять лет эта книга стала, можно сказать, главной инструкцией моей жизни. Мало того что я прочел ее, но еще и очень много на практике узнал. Ведь мы в ту пору без воровства и не выжили бы. И конечно, были какие-то политические запреты, потому что чуть ли не каждый год менялись вожди. Но это уже несколько по-другому. Скажем, в учебниках было написано, что у нас такой-то вождь, а его уже успели казнить. Мало того что учебников и так не хватало, их еще из-за смены вождей запрещали. Если сейчас начнут рекомендовать, что книги предназначены для чтения детьми такого-то возраста, то это, по-моему, хорошо. Главное, чтобы не стремились, как в армии, исполнять это в обязательном порядке. У нас стали мало читать. Придешь в книжный, так только три-четыре книги можно купить, а остальное - макулатура. А ведь во все времена могли бы пригодиться рекомендации хорошего писателя, академика, учителя или ученого.

АЛЕКСЕЙ СИМОНОВ, президент Фонда защиты гласности:

- Никогда не запрещали. Когда я стал кое-что понимать, то сделал вывод, что чтение каких-то книг мне могут не то чтобы не разрешить, но не одобрить. Такие книги я читал под одеялом. Например, «Историю эротического искусства». С ней меня под одеялом и поймали. Ведь дело в том, что она была очень большого размера и целиком под одеялом не помещалась, и я ее не столько читал, сколько рассматривал картинки. Помню, папаша тогда сказал: «Смотри сам, надо это тебе или не надо. Я, например, не уверен, и вообще спать пора».

НАТАЛИЯ НАРОЧНИЦКАЯ, президент Фонда исторической перспективы:

- Запрещали читать запертые в папином шкафу книги. Правда, я знала, где находится ключик. Это были и «1000 и одна ночь», и «Опасные связи», которую я, кстати, в 12 лет вытащила и прочла. Думаю, правильно делали, что запрещали, потому что детям не все можно читать. И я бы какие-то книги своему сыну читать не дала, ведь это не принесет ничего хорошего ни незрелой психике, ни телу. Если ребеночку не показать, что во время еды нужно пользоваться вилкой и ножом, он так руками есть и будет. По-моему, будет уместно, если на книгах укажут, для какого возраста они предназначены. Правда, в советское время у нас считали, что в 12-13 лет надо читать «Старика Хоттабыча». А я к этому времени уже прочитала всего Дюма; я вообще с четырех лет уже читала по-русски и по-немецки. Все эти рекомендации очень условны, потому что все дети разные и растут в разных семьях.

СЕРГЕЙ МИТРОХИН, депутат Мосгордумы (руководитель фракции "Яблоко - Объединенные демократы"):

- Никогда не запрещали, и в раннем возрасте я читал самиздатовские книги. Они были запрещены, поэтому я и проявлял к ним интерес. А если сейчас на книгах начнут указывать, для какого возраста они предназначены, то эти запреты будут самым лучшим способом привлекать к ним внимание детей и подростков. Это стремление показать какие-то свои нравственные порывы может привести к прямо противоположному результату. Если издатель или автор хочет акцентировать на этом внимание, это можно сделать и сейчас.

АЛЕКСАНДРА МАРИНИНА, автор детективных романов:

- У нас в доме был очень высокий потолок, так стеллаж буквально в него и упирался. Родители на самый верх ставили те книги, которые, по их мнению, я читать была не должна. Правда, они не учли, что, когда их не было дома, я могла встать на стул и достать что угодно. Они понимали, что нельзя говорить: мол, именно эту книжку читать нельзя. Ведь как только ребенку скажешь «нельзя», он немедленно начнет искать возможность сделать с точностью до наоборот.

Ершов и Андерсен были под запретом

В царской России за словесностью для детей был установлен суровый надзор. Цензуре, к примеру, подверглась сказка Ханса Кристиана Андерсена "Новое платье короля". Поскольку родная для сказочника Дания являлась королевством, то Андерсен назвал глупого монарха императором. Переводчики Российской империи заменили его на короля, однако к выходу сказку все-таки не допустили. Сказки Александра Афанасьева в 1870-х годах не допускали к печати за описание похорон собаки с соблюдением христианских обычаев. Эпизод был квалифицирован как насмешка над таинством церкви.

В 1920-е годы в Советском Союзе считалось, что сказки мешают воспитанию пролетарского ребенка, так как ненаучны и препятствуют формированию правильного коммунистического мировоззрения. Например, под запретом оказался "Конек-Горбунок" Петра Ершова.

Неоднократно запрещались и произведения Корнея Чуковского, которого обвиняли в пустых фантазиях о мухах-цокотухах, уводящих детей от реальности.

В 1944 году по политическим причинам была запрещена сказка Евгения Шварца "Дракон". Сразу после первой репетиции в театре от автора потребовали четко указать, что дракон олицетворяет нацистскую Германию, положительный герой - СССР, а градоначальник, пожелавший украсть славу победителя, - США. Шварц отказался, и пьеса была запрещена на 20 лет.