Валерий Авдерин: Сортирная идеология
В старые времена, придя в гости, я, прежде всего, изучал хозяйские книжные шкафы. Теперь вроде всё есть в Интернете (хотя многого там нет) – и я уже не лезу в чужие книжные залежи.
А тогда, в годы детства и юности, в гостях у знакомых я доставал старые тома про Гражданскую войну и Революцию – и почти всегда на фотках в них была куча исчёрканных ручкой лиц.
Это была такая повседневная советская действительность 1920-50-х годов. Сидят дети в школе – и тут учитель или директор говорит им: Достаньте учебники и зачеркайте в них такого, такого и такого…
В учебниках истории с героями Революции и Гражданской войны подобное приходилось порой делать чуть ли не еженедельно. Но и всякие литераторы, химики, зоологи-ботаники тоже не оставались в стороне.
Скажем, за левые перегибы в трактовке теоремы Пифагора или бинома Ньютона какого-то учёного объявляли врагом народа – и все его портреты, все упоминания о нём надо было как можно скорее удалить из всех книг, фильмов, научных монографий и статей. Промедление зачастую было подобно смерти. Из-за соседства с кем-то на школьной фотографии тебя запросто могли сделать сообщником диверсанта-вредителя – и отправить на 10-15 лет строить железную дорогу на Колыме или добывать уголь в Норильске. А там от голода, холода, цинги и перенапряжения люди умирали, как мухи. Иногда через пару-тройку месяцев.
Скажем, кого-то расстреляли, как врага народа, а ты, не зная об этом, упоминаешь покойного в своей статье или держишь фотографию с ним в домашнем альбоме. Сосед увидал фотку – и стукнул, куда надо.
Вместе с тобой в лагеря запросто могли отправить жену-мужа, брата-сестру, престарелую бабушку или тёщу. Была специальная статья для членов семей изменников Родины – пять лет грозило всем, кто жил рядом или находился на их иждивении. Если взрослый сын присылал бабке с другого конца страны деньги на лекарства – она уже подпадала под эту пятёру.
Сейчас часто говорят, мол, либералы любят раздувать эту тему и преувеличивать размер репрессий… Моё детство прошло в Сибири. Среди наших знакомых и соседей была тьма людей, попавших за Урал в столыпинских зековских вагонах и холодных скотовозках. Срока, которые сегодня дают за убийства, они получали за несколько слов в разговоре или письме, за родство или знакомство не с тем человеком. Вообще, за что угодно. Вплоть до – не той газетой подтёрся.
Подтереться не той газетой – это было очень серьёзное государственное преступление.
В советской стране массовое производство туалетной бумаги наладили только в конце 1960-х. И всё равно она вплоть до 1990-х была дефицитом.
Подтирались в основном газетами. С конца 1950-х содержание этих газет уже никого не интересовало. Но при Сталине вытирать зад портретом какого-нибудь члена Политбюро было государственным преступлением.
Прежде, чем отнести газеты в сортир, из них в обязательном порядке вырезали все портреты всех вождей: всесоюзных, республиканских, живых и мёртвых... Портреты складывали отдельно – и сжигали. Пренебрегать этим правилом было просто смертельно опасно.
