Валерий Авдерин: В Афгане повторилась Россия 1917-го
Думаете осенью 17-го вся Россия была влюблена в большевиков? Хотя за несколько месяцев до этого большинство почти ничего о них не знало.
Вовсе нет. Просто всем до тошноты надоел краснобай Керенский. Основным его занятием на посту премьера была организация митингов и выступления на них. С митинга на митинг, а потом ещё на третий и четвёртый. Выступал перед солдатами, ткачихами, поварихами, студентами, гимназистами… Ещё пару месяцев – добрался бы до тюрем и психиатрически лечебниц.
Говорил много правильных вещей – когда уже давно надо было начинать что-то делать.
В стране копились проблемы, которые необходимо было разрешать – но правительству было не до этого. Мол, соберётся Учредительное собрание – оно всё разом и решит.
И, когда появились люди, решившие прогнать Временное правительство – никто не захотел его защищать. Люди проголосовали ногами – просто оставшись сидеть дома. Хотя в стране были миллионы солдат с оружием. Были дворяне, полицейские, чиновники, юнкера, офицеры… – которым большевики однозначно были несимпатичны. В тот момент остановить большевиков могли даже питерские офицеры. Собравшись вместе. Причём, хватило бы даже трети, четверти от их числа.
Но никто не захотел пошевелить пальцем для защиты правительства Керенского. Так оно всем опротивело.
В Кабуле произошло то же самое. Всех уже тошнило от зашкаливающей коррумпированности и некомпетентности режима президента Гани.
Сам Гани, родившийся и выросший в Афганистане и сделавший на Западе очень успешную карьеру учёного, преподавателя, ооновского чиновника, оказался не способен разруливать реальные проблемы своей страны. Тут у меня возникает параллель с благими помыслами российского премьера Керенского.
Как и в истории с Керенским, рисковать ради него жизнью, защищать его не захотел никто. Солдаты разбежались, чиновники ломанулись в аэропорт. Это не потому, что люди трусы. Большинство афганцев привыкло к свисту пуль с пелёнок. Это потому, что у них не было объединяющей идеи. Или человека. За которым они готовы идти. Защищать которого имело бы для них хоть какой-то смысл.
