Обреченные на смерть?
Слияние двух медицинских центров может стать причиной гибели тысяч тяжелобольных людей
Игнорируя мнение ведущих врачей Санкт-Петербурга, представителей городской администрации, а также депутатов Государственной думы Алины Кабаевой и Владислава Третьяка, министр здравоохранения РФ Скворцова, провела слияние Российского нейрохирургического института имени профессора А. Л. Поленова и Северо-Западного федерального медицинского исследовательского центра имени В. А. Алмазова. Результатом этой реорганизации может стать гибель тысяч беспомощных тяжелобольных людей.
Выступление министра здравоохранения РФ Вероники Скворцовой на заседании
попечительского совета Северо-Западного федерального медицинского исследовательского центра имени В. А. Алмазова привело в ужас многих известных медиков Санкт-Петербурга. Неожиданно для большинства собравшихся госпожа министр заявила, что в ближайшее время к центру будет присоединен Нейрохирургический институт имени профессора А. Л. Поленова, что для сотрудников последнего означает уничтожение этого уникального медицинского учреждения и ставит под сомнение дальнейшее оказание помощи лечащимся в нем тяжелобольным пациентам.
Протест в инвалидных колясках
Многих известных медиков предстоящее слияние, мягко говоря, удивило… «Объединение или разъединение институтов, научных и медицинских центров должно преследовать какие-то стратегические цели, – прокомментировал фонду «Здоровье» ректор Санкт-Петербургского государственного медицинского университета имени академика И. П. Павлова Сергей Багненко. – Вот этого как раз я и не вижу. В чем идея юридического объединения Центра имени Алмазова и Института имени Поленова, пока неясно».
Если специалисты недоумевали, то пациентов грядущее слияние настолько перепугало, что некоторые из них даже предложили перекрыть Невский проспект прямо с колясками и костылями. Их с трудом удалось отговорить, после чего сотрудники института, а также представители общественности обратились за помощью в городскую администрацию, Государственную думу и к Президенту России Владимиру Путину.
За нас стали заступаться, – рассказал нашему корреспонденту один из старейших сотрудников института, руководитель отделения анестезиологии и реаниматологии, доктор медицинских наук и победитель всероссийского конкурса «Лучший врач года» Анатолий Кондратьев. – Я знаю, что Алина Кабаева посылала запрос, Владислав Третьяк – его друзья у нас лечились, вице-губернатор Петербурга Людмила Косткина…» Минздрав временно отступил, но затем роковое решение было все же принято, вопреки мнению представителей городской администрации, депутатов, многих известных врачей Санкт-Петербурга и протестам самих присоединяемых.
Экономия на «нерентабельных» больных
Насколько аргументированы возражения против объединения? Побеседовав с Анатолием Кондратьевым, наш корреспондент убедился, что это действительно смерти подобно. Иронически отметив, что даже слияние учреждения с Мариинским театром более целесообразно, Кондратьев обратил внимание на исключительную продуманность кадровой структуры института, для которой пагубны любые ее принципиальные изменения.
«В чем абсолютно реальная опасность объединения? – рассуждает Анатолий Николаевич. – Мы теряем финансовую независимость – в приобретении лекарств, средств ухода за пациентами, аппаратуры. И уже сейчас ясно, что мы несопоставимы с Центром Алмазова. Это как в гараж гоночных машин «Формулы-1» поставить самосвал, груженый кирпичом. Мы именно такой самосвал и есть.
Алмазовцы блестяще делают свою работу, у них больной поступает – его уже вечером или на следующее утро оперируют, через два дня он уже на реабилитации. У них совершенно другой стандарт. А у нас много инвалидов, у нас лежат больные со всей России с онкологическими и сосудистыми заболеваниями. Лекарств на них требуется в несколько раз больше, и находятся они у нас подолгу.
На мой взгляд, значимо сэкономить (если это цель объединения) можно только на прекращении лечения таких больных. Это примерно 2 тысячи человек в год. А тенденция может быть такая: «Зачем все это надо? Зачем вы возитесь, по восемь часов оперируете опухоль мозга? Что потом?». В Центре Алмазова – современный, эффективный «медицинский конвейер». А у нас – штучная работа. Наши затраты и социальные последствия лечения существенно отличаются от Центра Алмазова. Реальный риск для наших тяжелых больных – после объединения их лечение просто постепенно перестанут финансировать в достаточном объеме. С определенных позиций они нерентабельны. Как это будет происходить после реорганизации? Никакого активного «злодейства» – будут работать экономические законы, подчиняющие филиал общему порядку экономической целесообразности головного учреждения.
Системное равнодушие к тяжелым, «малоперспективным» больным сейчас хорошо прикрыто сентенциями о рациональном подходе к использованию бюджетных денег. Да куда им такие препараты? А давайте посмотрим научно-доказательную медицину…
При нашей штучной работе, нам больше важна фармакологическая логика, мнения отдельных экспертов. Реальную эффективность тех или иных препаратов в нашем деле, в нейрореанимации, никто доказать ни разу не смог. В кардиологии это намного легче.
Потом, у нас очень дорогие расходные материалы. К сожалению, в нашей стране их пока не делают. Вот этим бы надо заниматься, а не объединением институтов! Вот сейчас нам санкциями «кислород перекроют» – мне наркоз давать нечем, практически все незаменимые препараты и большая часть аппаратуры импортные».
Когда в медицине происходят такие реорганизации, задаешь себе вопрос: «Может быть, это только тебе неудобно? А больным будет лучше, проще, надежнее». Нет! Могу сказать как врач с 40-летним стажем: в данном случае для больных от этого никакой пользы не будет».
Заслуженный врач Российской Федерации, президент Ассоциации анестезиологов и реаниматологов Северо-Запада, отработавший в Институте Поленова 34 года без перерыва, без сомнения, знает, о чем говорит. А говорит он, если вдуматься, страшные вещи. Если назвать их своими именами, указ Минздрава обрекает на мучительную смерть тысячи беззащитных тяжелобольных людей. Правда, Кондратьев считает, что сама Скворцова как профессиональный врач наверняка не является автором идеи объединения, виноваты некие не названные им чиновники. Но тем не менее она, будучи министром здравоохранения РФ, поддержала эту реформу, выступила ее проводником и защитником, в том числе перед объективами телекамер, а значит, по моему мнению, готова принять на себя ответственность за все его последствия.
Меняем пациентов на обезьян
Может быть, объединение институтов хотя бы даст новый толчок перспективным научным исследованиям? Кондратьев опровергает и это утверждение. Одновременно он показывает принципиальную порочность ведомственных инструкций Минздрава, регулирующих эти исследования.
«Сейчас создана иллюзия, что у нас нет толковой науки, вся наука только там, где-то за бугром, а мы какие-то неполноценные ученые, непонятно чем всю свою жизнь занимались. Минздрав ввел только два пункта, по которым отчитываются за научную деятельность клинические институты: надо создать какое-то вещество или устройство. А как же вся остальная клиническая наука? Например, наше отделение анестезиологии работает по патентованным, у нас разработанным методикам защиты мозга. Эти методики получили признание во всей России, многие из них применяют за рубежом. Это – результат нашей клинической науки. Наша работа – в операционной, с больными! Или, например, в нашем институте разработано много вариантов доступа к опухолям головного мозга. Самый яркий пример: при определенной локализации опухоли во всем мире больным пересекали обонятельные тракты. А наши хирурги разработали такой подход, который позволяет сохранить больному обоняние после операции. Это колоссальное достижение! Так вот – это не является предметом науки, по версии Минздрава!
Нам говорят: «У вас появится возможность работать на животных, в том числе и на обезьянах». Врач никогда не сможет толком и систематически работать на животных. Это особые методики, это отдельная наука. На территории Центра Алмазова построен отдельный экспериментальный центр. Но в Санкт-Петербурге еще в царское время был создан Институт экспериментальной медицины, который полностью оправдал свое основное предназначение – контакт ученого-врача с учеными-экспериментаторами. Там до сих пор сохранился коллектив профессионалов, там умеют ухаживать за экспериментальными животными. На мой взгляд, именно этому институту надо отдать все средства (и деньги, и здания), предназначенные для экспериментов. Часть своей диссертации я делал в лаборатории кровообращения Института экспериментальной медицины. Алгоритм работы с клиницистами там удобный и рациональный. Не отказывает врачам в совместной исследовательской работе Институт физиологии им. И. П. Павлова. Так зачем новый огород городить? Дешевле и эффективнее развивать то, что уже работает. В общем, и с научной точки зрения, на мой взгляд, ничего интересного объединение не сулит.
В нашем отделении анестезиологии-реанимации только за последние годы – 17 патентов на изобретения, очень серьезные вещи. Годы проходят, и становится понятно, что мы попали в точку по очень многим параметрам. У нас вся профессура в основном занимается непосредственно клинической работой. Так вот, сейчас это хотят запретить: если я главный научный сотрудник, то я с больными работать не должен! Губится целая отрасль человеческих знаний! Целая методология, целая школа – поиска новых методов лечения, новых вариантов воздействия, медикаментозного, хирургического… Самое, на мой взгляд, неприятное, что делается это не из какого-то «разумного злодейства», а просто по небрежности, порой глупости, порой непонятного упрямства».
По расчету
Можно, конечно, предположить, что всему виной является недомыслие, но, на мой взгляд, речь может идти о финансовом расчете. Такая версия вполне вероятна, если заглянуть на несколько лет назад, когда строительство нового здания Института Поленова на Заповедной улице было приостановлено из-за разразившихся многочисленных скандалов и судебных процессов, связанных с недобросовестностью компании-подрядчика.
Это тема особая, достойная отдельной публикации. В нашей истории ее уместно упомянуть в связи с тем, что, учитывая принятое на высшем уровне решение завершить строительство всех уже начатых социально значимых объектов, запланировано выделение значительных денежных средств, которые, очевидно, должны стать объектом пристального внимания (контроля) со стороны руководства Минздрава.
Взять хотя бы нашумевшую историю с закупкой предназначенных для обследования больных раком и сердечно-сосудистыми заболеваниями компьютерных томографов, которую подробно исследовали еще четыре года назад в статье «Томография национальной коррупции».
Изучив документы о приобретении 170 рентгеновских компьютерных томографов на сумму 7,5 миллиарда рублей, начальник Контрольного управления Президента РФ Константин Чуйченко вынес неутешительный вердикт: «Как правило, закупки производились по ценам, превышающим цены производителей в 2–3 раза».
Занимавший тогда пост главы государства Дмитрий Медведев назвал сделку «хамским воровством государственных денег» и обещал, что все причастные понесут суровое наказание, но в результате получили сроки лишь второстепенные персонажи. Зато один из главных фигурантов дела, министр здравоохранения Республики Коми Михаил Мурашко, пересидев бурю на должности заведующего кафедрой акушерства и гинекологии филиала Кировской государственной медицинской академии в Сыктывкаре, вскоре после назначения Скворцовой главой Минздрава был извлечен оттуда и пошел на повышение.
Хотя суд еще не был завершен, Скворцова назначила Мурашко сначала заместителем руководителя Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения (Росздравнадзора), а затем и исполняющим обязанности главы этой службы, что немало способствовало вынесению оправдательного приговора. Все грехи были успешно списаны на поставщика томографов – руководителя компании «МедКаргоЛогистика» Александра Чекалина, который также остался безнаказанным, поскольку своевременно уехал в Чехию. Разумеется, не поднимался вопрос и о возможном «направлении» части денег, выделенных на закупку аппаратуры, на самый верх Минздрава.
Страшнее немецкой бомбежки
Однако в любом случае новое здание можно построить, а вот уникальный коллектив, который Анатолий Кондратьев сравнил с безупречно сыгравшимся оркестром, в случае распада восстановить практически нереально. История доказывает безусловную правоту Анатолия Николаевича. Открывшись в мае 1926 года по инициативе учеников великого русского невропатолога и физиолога Владимира Михайловича Бехтерева в Ленинграде под названием Научно-практический институт хирургической невропатологии, учреждение стало первым в мире в своем медицинском профиле. Очень быстро институт стал признанным лидером отечественной нейрохирургии, завоевав заслуженное признание и за рубежом. Со всех концов страны сюда свозили тяжелобольных людей, которым были бессильны помочь в других медицинских учреждениях, и многих из них в институте ставили на ноги, порой вытаскивая в прямом смысле слова с того света.
Врачи института не прекращали работать в страшные дни блокады Ленинграда, спасая тяжело раненных защитников города и его мирных жителей. Они пережили развал Советского Союза и едва не поставившие крест на отечественной медицине «реформы», умудряясь не только сохранить свое учреждение и его уникальные кадры, но и помогая коллегам через созданную в 1993 году Ассоциацию нейрохирургов России. Но когда казалось, что самые тяжелые испытания позади, удар был нанесен с совершенно неожиданной стороны. Переживший немецкие бомбежки институт оказался под ударом ведомственных директив, которые могут быть куда более разрушительными. Пока процесс объединения еще можно остановить, представляется необходимым донести информацию о сложившейся ситуации до Президента России. И лучше бы не доводить дело до момента, когда лишающиеся помощи больные на костылях начнут перекрывать улицы.
