"В 19.38 московского времени"
Исчислять дату гибели СССР можно по-разному. Одни называют 19−е (вар.: 21−е) августа 1991 г., другие 8 декабря, когда были подписаны Беловежские соглашения, Е. Т. Гайдар считает, что не подлежащий обжалованию приговор был подписан еще в сентябре 1986 г., когда саудиты обвалили нефтяные цены и процесс пошел неудержимо. Но сколь бы ни были значимы все эти события, историки обыкновенно устанавливают порубежные даты по символическим действиям. Сдача шпаги (державы со скипетром, ядерного чемоданчика), подписание акта о капитуляции, спуск флага. Западная Римская империя весь V век по Р. Х. пребывала в маловразумительном состоянии, но лишь в 476 г. Одоакр, свергнув последнего императора Ромула Августула, отослал имперские инсигнии в Константинополь, с каковой отсылки и принято отсчитывать начало Средних веков.
В нашем случае дата устанавливается с точностью до минуты. 25 декабря 1991 г. президент СССР М. С. Горбачев передал Б. Н. Ельцину чемоданчик с кодами ядерной атаки, после чего перед телекамерами отрекся от власти, и в 19.38 московского времени над Кремлем был спущен флаг СССР и поднят флаг России.
Рассказов про скорбь, испытанную именно вечером 25 декабря, выслушивать почти не доводилось (в отличие от скорби по поводу беловежского 8 декабря). Вероятно, не потому, что спуск советского флага всем понравился, но потому, что такова сила символических актов. Спуск государственного флага — это такая тяжкая поступь всемирной истории, что тут приличествует не столько ропот, сколько смирение перед волей Вседержителя.
Именно это смирение явил в своем последнем обращении к подданным президент СССР. Запомнившись (особенно в последние годы своего правления) как человек довольно суетливый и сбивчивый, а на конец того — изрядно всем наскучивший, 25 декабря М. С. Горбачев преобразился. Это было отречение, исполненное царственного достоинства и преисполнившее уважения к последнему президенту СССР. Тем более что история любит грубые шутки — вскорости стало известно, что, покуда президент СССР достойно сходил с трона, президент РФ Б. Н. Ельцин вместе с Г. Э. Бурбулисом и Р. И. Хасбулатовым распивали бутылку виски в горбачевском кабинете. Более убедительную иллюстрацию на тему «Мил победитель богам, побежденный любезен Катону» трудно было придумать. Впрочем, это была последняя дружеская выпивка победителей.
Прошло восемь лет, и 31 декабря 1999 г. настал час отречения для первого президента России. Причем опять повторилась та же картина. Уходящий Б. Н. Ельцин, от былой популярности которого ничего не осталось, просил прощения за то, что слишком многое, казавшееся при его воцарении простым, «оказалось мучительно тяжело», за то, что не оправдал надежды «людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее». Он говорил: «Я сам в это верил. Казалось, одним рывком, и все одолеем. Одним рывком не получилось» — и он просил преемника лишь об одном: «Берегите Россию». И это тоже был уход в историю, исполненный царственного достоинства.
«Царистскую» психологию русских принято ругать, но у этой психологии есть одна черта, заслуживающая и внимания, и уважения. Уходящий правитель — притом что в силу царистского устройства добровольный уход случается весьма редко — в последние часы своего правления обретает силы возвыситься над своими грехами, ошибками, над всей той ничтожностью, которую ему часто доводилось являть, и в последний момент обретает то величие, которое не видно лишь людям совсем уже ожесточенным. И Горбачев, и Ельцин следовали монархическому канону, заложенному еще в манифест об отречении последнего государя: «Призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России».
Это не только к России относится. В прежние, более жестокие времена иные государи не прощались по телевизору, а вступали на эшафот, но с той же осанкой — всех простив, всех прося о прощении и молясь о стране и народе. «Восходит к смерти Людовик в виду безмолвного потомства» — культурный канон великой силы, хоть бы даже по смягчении нравов речь шла о смерти всего лишь политической. Отсюда и почтительное восприятие отречения — речь идет уже не о личности, речь идет об истории.
В истекшем веке уходящие государи прощались со своей страной трижды — в 1917, 1991 и 1999 гг., — что на самом деле очень много, в более спокойные века это случается куда реже. Отчего в культурном сознании торжественный акт ухода является не архаизмом, но самой что ни на есть актуальностью. Еще и с этим может быть связано крайне неспокойное отношение к проблеме-2008. Речь не идет о том, что кому-то надо будет всходить на эшафот — упаси Боже, да и Горбачев с Ельциным на него не всходили и живут в благоденствии. Речь идет о действенном каноне, по которому правитель, прощаясь со страной, уходит из политики в историю — и навсегда.
Особенность царистской психологии такова, что при прочих равных уход правителя считается неправильным — см. нынешние зачастую вполне искренние плачи «ах, Боже мой, кто же будет нами править?», — но если уже уход дело решенное, то решенное окончательно. Если в историю — то со всей торжественностью, но именно в историю, а вовсе не в таинственные политические конструкции, когда разом и в историю, и в могущественные граждане, и в Дэн Сяопины etc. Анекдотический канон насчет того, что еврей прощается, но не уходит, тут никак не применим. Дело всеми воспринимается как серьезное — не до анекдотов.
И М. С. Горбачева, и Б. Н. Ельцина еще очень долго будут ругать за те трагические коллизии, которыми их царствования сопровождались, но пора бы и похвалить их за то, что, сумев уйти с достоинством, они заложили твердую традицию ухода — без дураков и без подмигивания.
И закладывалась она президентом СССР 25 декабря 1991 г., когда флаг СССР спускался по флагштоку. В историю и навсегда.
