Дело «агентов Сороса»

Пролог

В 2018 году «Новая газета» рассказала об экологической катастрофе, начавшейся близ небольших свердловских городов Ивделя и Североуральска. Реки в этих краях позеленели, из них исчезла рыба. Лес по берегам Ольховки, Банной, Тальтии, Черной — умер. Отравленная вода потекла к людям.

Виновником ЧП местные жители назвали «Святогор» — структуру могучей Уральской горно-металлургической компании (УГМК). «Святогор» разрабатывает на севере Свердловской области Ново-Шемурское месторождение медно-цинковых руд. Оттуда и выходят отравленные реки.

УГМК ответственности с себя не складывала. Директор «Святогора» Дмитрий Тропников объяснял: проблема в проекте, по которому разрабатывается месторождение, — очистные сооружения оказались рассчитаны на меньший объем воды, чем нужно. Конструкции обещали модернизировать.

Спустя два года проблема с очистными не устранена. Зато активно ведется «работа» с недовольными людьми. В первую очередь с работниками местного заповедника.

Как устроена травля природы и травля людей на уральском севере? Корреспондент «Новой» передает с места экологической катастрофы.

***

ЧАСТЬ 1. НА МЕРТВОЙ РЕКЕ

Бегущие в лес

1 июня «Европейско-Азиатские новости» опубликовали молнию: «Денежкин Камень» не ловит нарушителей. Безопасность заповедника — под вопросом». В заметке говорилось, что за последние полтора года суд Североуральска ни разу не рассматривал дела о незаконном посещении заповедника «Денежкин Камень». «Фактически это означает, что все нарушители границ <...> ушли от ответственности», — писали журналисты.

Лейтмотив, что сотрудники заповедника профнепригодны, — основной у защитников медников.

«Егерь», рыча, пробирается по лесной дороге. 20–30 километров в час. Быстрее по ветровалу и глубоким лужам не поедешь. В кабине шестеро: директор заповедника Анна Квашнина, промышленный эколог Ирина Зайцева, инспекторы Германович и Герасимович, водитель Олег и я.

— Суд не рассматривает дела о посещении заповедника, потому что штрафы за нарушение его границ назначает государственный инспектор в области охраны окружающей среды и его заместители, — объясняет Квашнина. — В суде решение инспектора можно оспорить, но это бывает нечасто: если человек был пойман в заповеднике, как он будет это отрицать? Мы отлавливаем нарушителей и во время патрулирования, и с помощью установленных на территории камер. А еще через соцсети: сейчас же модно все фотографировать и выкладывать. Подписывают: «Сходили на “Денежкин Камень”». Мы ведем поиск таких публикаций. И тоже штрафуем.

Квашнина говорит, что нарушителей, проникающих на территорию заповедника, не больше 6–7 в год. Туристам он неинтересен, потому что не приспособлен для них: ни троп, ни турбаз.

…Замечаем идущих по дороге мужчин. Когда подъезжаем ближе, они резко бросаются в лес.

— Тормози-тормози.

Германович и Герасимович расходятся по лесу вилкой. «Мужики, хватит дурить, — кричит Германович. — Выходите».

Лес непроглядный: двое с дороги где-то залегли, и пока не подберешься к ним вплотную, не заметишь.

Через 15 минут поисков директор предлагает вернуться к машине.

— Вы, — говорит она водителю, — сейчас уедете. А мы останемся — спрячемся, подождем. Выйдут.

Прятаться приходится недолго. Через 10 минут сбежавшие в лес возвращаются на дорогу. Доходят до засады, и их тут же обступают Германович и Герасимович.

— Киприянов Олег Сергеевич, — представляется один из беглецов.

— Зачем в лес-то сбежали?

— Ну, чтобы с вами не встречаться. Не хотелось разговаривать. Знакомы уже.

Штрафовать мужчин повода нет. Сотрудники ограничиваются разъяснительной беседой. Германович и Герасимович отправляются в заповедник на обход.

— Киприянов… знакомая фамилия, — пытается вспомнить Квашина. Вызывает по рации базу: «Есть у нас сведения о Киприянове?» Через две минуты — ответ: «На него был протокол в прошлом году».

— Есть у нас упорные нарушители, — говорит директор.

Кислая вода

Подъезжаем к берегу Шегультана. Река чистая. Ее каменистое дно просматривается от берега до берега. Вода вкусная. Но это — до впадения небольшой Ольховки. Ниже Шегультан становится мутным, а его дно покрыто слизким желтым осадком. Сама Ольховка впивается в Шегультан серо-зеленой змеей.

Чем дальше по Ольховке в сторону Ново-Шемурского месторождения, тем прозрачней она становится. И тем кислотней.

Зачерпываю воду и пробую. Ощущение во рту — будто батарейку лизнул.

По берегам реки стоит мертвый лес. Березы — без листьев, кедры — без хвои. Умирает и берег: почвы выравниваются, появляются провалы, в которых выступает зеленая и бледно-серая вода. В мертвой реке заводится другая жизнь: сине-зеленые и нитчатые водоросли. Слизкие, обволакивающие, покрывающие собой поверхность воды. В чистых водоемах таких водорослей нет, а вот кислая вода — их стихия.

— Рыбы ни здесь, ни в Шегультане теперь быть не может. Частично загрязнение добралось уже и до Сосьвы (в нее впадает Шегультан). Там в части реки рыба еще есть, но местами — похожая картина: даже купаться нельзя, — говорит Анна Квашнина. — А ведь на Сосьве много населенных пунктов. Ситуация, увы, будет ухудшаться: и лес продолжит умирать, и рыба будет уходить. Пока не прекратится загрязнение.

Напоследок мы набираем в Ольховке пятилитровую бутыль воды — на анализы.

Очищать

В УГМК загрязнение североуральских рек признают. Начальник управления общественных связей Алексей Свалов прислал в редакцию письмо, в котором рассказал, что к августу планируется завершить разработку проектной и рабочей документации на реконструкцию очистных сооружений Шемурского и Ново-Шемурского месторождений.

По его словам, уже проведена нейтрализация фильтрационных вод от карьеров и отвалов Шемурского месторождения. «Начаты работы по обустройству основания для укладки трубопровода для перекачки карьерных и подотвальных вод с Шемурского на Ново-Шемурское месторождение».

В 2020–2021 годы планируется обустройство водосборных канав, прудов-накопителей и насосных станций.

Производятся работы «для исключения вредного влияния кислых вод на окружающую среду».

ЧАСТЬ 2. ТРАВЛЯ

Троллинг на заказ

Но едва ли не активней, чем возведение очистных сооружений, ведется другая работа — по нейтрализации недовольных. Сейчас против сотрудников заповедника и их родственников развернут настоящий медийный фронт: с участием не только СМИ, но и профессиональных троллей.

Пример атаки. 18-летнему сыну директора заповедника Фоме Возьмителю начали писать неизвестные: они интересовались, какие здания видны из его окна. Так и говорили: нам нужно узнать твой адрес. Одна из отправивших сообщение пояснила: задание — с конференции полиграфологов, от эксперта Василия Ющука. 

Ющук позиционирует себя как специалист по «борьбе с черным PR». Сам он впоследствии объяснял, что писать Фоме его ученики не должны были: нужно было, мол, только покопаться в его соцсетях. Выбор парня в качестве мишени эксперт объяснил просто: «Я изучал ситуацию с «Денежкиным Камнем».

Активнее Василия Ющука в противостоянии с заповедником его отец — профессор Уральского государственного экономического университета Евгений Ющук.

— Сначала он просто присылал запросы от своего СМИ «Интермонитор». Спрашивал: «А какая у вас зарплата?» «А с каким средним баллом вы закончили университет?» — говорит Анна Квашнина. — Вопросы бессмысленные, но всегда изложенные в форме наезда. И отнимающие время. Затем он перешел к жалобам в надзорные органы.

По жалобам Ющука проверки в заповеднике проводили природоохранная прокуратура, Министерство природных ресурсов, СЭС, Североуральское городское управление образования. Прокуроры и чиновники от образования даже нашли нарушение: заповедник проводил для детей экологическую школу (рассказы об экологии леса, болотах, насекомых), не будучи образовательным учреждением. Мероприятие предписали не проводить. Директор заповедника с запретом не согласна.

— Это не учебная, а эколого-просветительская деятельность, которая у нас в уставе прописана. Но да — жалобы имеют реальный разрушительный эффект. Причем я не считаю, что мы пострадали: пострадали дети, которых лишили возможности узнать о природе.

В УрГЭУ Евгений Ющук преподает конкурентную разведку: учит студентов искать информацию для повышения конкурентоспособности компаний. Однако на официальном сайте профессора можно найти и другие услуги, которые он предоставляет на заказ:

• троллинг и антитроллинг,
• информационные войны «под ключ».

Помимо жалоб на заповедник, Ющук проводит и точечные атаки на его сотрудников.

Например, инспектора Олега Неприна вызывали в Следственный комитет и допрашивали в рамках проверки по уголовному делу о «Воспрепятствовании законной деятельности журналиста»: поводом стало письмо Неприна Ющуку, в котором он обвинял профессора в публикации недостоверных сведений о загрязнении рек.

Ющук в жалобе назвал это «попыткой психологического давления». 

— Иного человека, конечно, все эти проверки, нападки на близких, вызовы в органы и поливание грязью доведут до истерики, — говорит Квашнина.

Сам Евгений Ющук в разговоре с корреспондентом «Новой» заявил, что работа в отношении заповедника «Денежкин Камень» — его личная инициатива.

Однако в распоряжении редакции есть свидетельства, доказывающие, что УГМК как минимум имеет на профессора влияние.

Например, письмо директора по горному производству УГМК Григория Рудого, в котором тот сообщает Квашниной: «В соответствии с достигнутыми договоренностями с завтрашнего дня должна прекратиться информационная работа в отношении Вас. В случае продолжения действий со стороны Ющука Е. Л. прошу немедленно сообщить мне».

Или разговор директора заповедника с экологом УГМК Алексеем Бахтеревым, в котором тот говорит, что критические публикации о компании «радуют человека, который затевает информационный войны». «Мы пытаемся его сдерживать, но эти статьи — они его просто воодушевляют», — говорит он.

Уничтожить заповедник

В начале 2020 года в Североуральском краеведческом музее появился новый заместитель директора — 58-летний Геннадий Веденин, который до этого трудился кочегаром в заповеднике. 

На работу, по словам сотрудников музея, его взяли по настойчивой просьбе главы города Василия Матюшенко.

Первым же делом на новой должности Веденин выступил с заявлением, в котором предложил лишить «Денежкин Камень» статуса заповедника и придать ему статус национального парка. Этот статус позволяет вести на территории предпринимательскую деятельность. Речь обычно идет о туризме, но известны случаи, когда лицензии на разработку месторождений в нацпарках получали, например, золотодобывающие компании.

Предложение Веденина было встречено горожанами по-разному. В соцсетях люди писали, что сотрудники заповедника — последние, кто бьется за экологию города. Звучали предложения собрать митинг в защиту «Денежкиного Камня». В то же время нашлись и сторонники идеи нацпарка, притом довольно влиятельные — например советник главы Североуральска Вадим Аверьянов, являющийся по совместительству заместителем главы экологического совета при мэре Екатеринбурга.

С Геннадием Ведениным встречаемся в селе Всеволодо-Благодатское в часе езды от Североуральска.

— «Денежкин Камень» нужно открыть для людей, чтобы дать развитие северным территориям. Я вижу, что люди уезжают отсюда. Уезжают, потому что здесь нет работы. Хотя в 1985 году Ельцин, будучи первым секретарем свердловского обкома КПСС, говорил: «Все богатства севера надо разрабатывать». Он говорил, что здесь должен быть промышленный край. А в 1991-м издал указ о создании заповедника. И закрыл для людей территорию. На мой взгляд, такие советы ему давали американские наставники.

Самих сотрудников заповедника Веденин называет агентами Сороса.

— Директор заповедника родилась в Африке, училась в Америке, а теперь не дает нам ходить в наш же собственный лес, на наши горы, — говорит он.

— Но ведь ее к этому обязывает должностная инструкция. У нее задание такое от Министерства природы.

— У нас в правительстве много либералов, которые не хотят развития страны, — отрезает Веденин.

Мысли замдиректора музея могли бы показаться смешными, но его дело далеко пошло: идею создания нацпарка на месте заповедника уже обсуждали у губернатора Свердловской области. И правительство даже поддержало эту инициативу. Против выступило Министерство природы. Пикировку чиновников прервал коронавирус, но после панденмии, по словам Веденина, вопрос будет поставлен снова.

И пока на севере Урала решают, как избавиться от экологов, местные реки продолжают умирать. Анализы воды, которую мы забрали из Ольховки, неутешительны: концентрация меди превышена в 22 000 раз, цинка — в 3100 раз, алюминия — в 402 раза, железа — в 12,3 раза.