Александр Шестун: 50 оттенков голода

Как и всех неравнодушных граждан России, меня волнуют репрессии в отношении Алексея Навального, вынужденного объявить голодовку в колонии г.Покрова 31 марта. Прочитав обширную статью Русской службы BBC «Зачем российские заключенные объявляют голодовку и есть ли в этом смысл?», решил прокомментировать особенности этого процесса, исходя из собственного опыта с двумя случаями принудительного кормления «на вязках».

В начале статьи рассказывает Надежда Савченко о своей 83-дневной голодовке в камере 727 больницы «Матросской тишины», где мне потом довелось побить ее печальный рекорд, когда я попал туда 5 марта 2019 года после месячной голодовки в СИЗО 99/1 («Кремлевский централ»). Впоследствии, при ухудшении состояния здоровья, 18 августа 2019 года меня из этой камеры перевели в палату интенсивной терапии (ПИТ) реанимации с весом 62 кг от исходных 96 кг, температурой 35,4 градуса и давлением 90/60.

Многие врачи были свидетелями нахождения украинской военнослужащей в тюремной больнице, летчица действительно полностью отказывалась от пищи. Помимо врачей, мне подробно рассказывали историю своих многочисленных встреч с ней председатель СПЧ при Президенте РФ Михаил Федотов и начальник МСЧ-77 ФСИН Галина Тимчук. Когда Надежда Савченко выходила из голодовки, то для нее готовили рисовые отвары (только бульон) и вареные овощи, чтобы не портить организм. Проблемы со здоровьем у любого человека случаются не при отказе от пищи, а в начале питания после длительной голодовки. Особенно болезненно реагирует на нагрузки поджелудочная железа и кишечник.

Моя жена Юля говорит журналистам о капельницах и внутримышечных уколах с поддерживающими препаратами. В середине голодовки, в августе 2019 года, меня госпитализировали в гражданскую больницу им.Ерамишанцева г.Москвы. Обследование у гражданских врачей по хроническим заболеваниям было одним из моих требований. Там мне был поставлен диагноз «кахексия». Всего 2 раза я тогда согласился поставить капельницу, но от нее мне стало плохо, и я отказался. Позже врачи рассказали жене, что в капельницы были добавлены поддерживающие препараты, после которых я «еще пару месяцев протяну». Единственное, что я принимал добровольно в начале голодовки – это аскорбиновую кислоту в таблетках из-за гипогликемии. При диабете смертельная опасность не в высоком содержании сахара в крови, а наоборот в низком.

Утверждения координатора «Левого фронта» Сергея Удальцова о максимальной длительности голодовки в полтора месяца я легко могу опровергнуть полным отказом от пищи на протяжении 6-8 месяцев, при условии сохранения сахара в крови не ниже 2,5 ммоль/л. Слышал, что есть препараты без глюкозы, позволяющие избежать гипогликемии. Следует отметить, что сахар критически падал у меня только первые 2-3 месяца голодовки, а потом держался не ниже 3 ммоль/л, даже без какого-либо потребления аскорбинки. Подначивать о подъедании втихаря могут только те, кто никогда не голодал. Гораздо легче и оптимальнее полностью отказаться от пищи. Трижды я исповедовался и причащался у священника РПЦ, после чего выпивал маленький глоток кагора и съедал крошечную просвирку из пресного хлеба. Желудок даже от такой капли питательных веществ включал свой «мотор» и требовал «топлива», просто дико хотелось после этого что-то слопать – невероятные муки. К тому же тебя дважды в день взвешивают, меряют давление, температуру, берут анализ крови на сахар, что моментально покажет, принимал ли ты пищу. Голодовка официально регламентируется законами о местах лишения свободы. Если ты выдержал первые 5 дней, когда безумно хочется есть, то можно смело говорить о победе.

В первую неделю уходит по 1-2 кг в сутки, а потом по 100-200 граммов, через месяц счет идет на граммы. Правда, на любом длительном сроке, сколько бы ты ни сбросил веса, можно радикализовать свою акцию протеста отказом от воды. На сухой голодовке можно терять по 1-2 кг в сутки, обезвоживая организм, но это очень сильно подрывает здоровье. Результаты анализов в считанные дни критически ухудшаются. У меня в реанимации не могли взять кровь из вены – консистенция настолько густая, что шприц не может вкачать ее через иглу. На вид кровь становится похожа на очень густой кисель.

При голодовке особой сонливости не появляется. Удивительная легкость и ясный ум без какого-либо проявления эмоций – характерное состояние при длительной голодовке. Ты, как буддистский монах, спокойно созерцаешь все с некоторым безразличием. Выполняется один из заветов Будды не радоваться при победах и не огорчаться при поражениях – и то, и другое отнимает силы. Есть не хочется совсем, если рядом нет жующего человека, даже когда множество продуктов находится на расстоянии вытянутой руки.

Мой сосед по 727 камере и ПИТу Алексей Ерунов очень корректно ел только в мое отсутствие или когда я уходил в туалет. Этот подмосковный парень просидел со мной почти год именно при самой длительной голодовке. Леша сам не ел 3 дня в неделю с целью похудения и моральной поддержки. Он сел в тюрьму с весом более 120 кг и вышел из ПИТа на волю с 65 кг. Живот у него висел складками, как у женщин после родов. Мой сокамерник с еврейскими корнями помогал мне физически и духовно. Только благодаря ему я смог выдержать 8-месячную голодовку. Мы читали вслух Библию попеременно, газетные статьи, сочиняли публикации и книгу «Непокорный арестант – 2». Внешне неприметный парень обладал пытливым умом и спокойствием удава.

Умственная работоспособность при голодовке увеличивается в разы. Ты начинаешь постоянно выигрывать в шахматы и шашки у ранее равных по силе соперников. Чтение аналитических статей и философских трактатов убыстряется и осознается гораздо лучше. Первые 2-3 месяца ты еще можешь столько же подтягиваться на турнике, сбросив треть веса, однако далее, когда организм окончательно съедает мышцы, ты не можешь даже и разу отжаться от пола, подняться по лестнице наверх. Приходилось полностью отказываться от прогулок на крыше в прогулочном дворике. А в последние месяцы ты не можешь уже передвигаться и по ровной поверхности – только на инвалидной коляске или каталке.

Мой двоюродный брат выписывал мне 10 газет и журналов, которые я штудировал от корки до корки, проглатывая попутно книги различных жанров, писал публикации и каждый день обновлял статус в соцсетях. Анализируя свой распорядок дня, я делал неутешительный вывод: как много времени человек теряет на еду, особенно в тюрьме, где бытовые условия в разы хуже. Получалось, что в среднем я тратил около 6 часов на приготовление, сервировку, само поглощение трапезы, а затем мытье тарелок и уборку стола.

Я был очень доволен своей силой воли, огромным количеством встреч с интересными людьми, путешествием в Бутырскую тюрьму, психушку «Кошкин дом» и «Кащенко» с целью принудительного кормления, но общественный резонанс был тогда настолько велик, что новость об этом попала в топ Яндекса, и никто не решился на применение силы, используя закон «О психиатрии».

Уполномоченная по правам человека в РФ Татьяна Москалькова и председатель СПЧ Михаил Федотов подписали обращение в Мосгорсуд с просьбой перевести меня под домашний арест при очередном продлении стражи. Судебное заседание было перенесено, что вселяло надежду на выполнение этого требования. Но ФСБ сильнее даже самых высокопоставленных правозащитников.

Протесты по поводу выборов в Мосгордуму в конце лета сошли на нет, а, соответственно, исчез и повышенный интерес к моей акции протеста. В декабре я объявил уже второй раз сухую голодовку с требованием освобождения всех политзаключенных. Перед Новым годом ко мне зачастили различные комиссии из разных больниц г.Москвы. Тюремная больница «Матросской тишины» вышла в три районных суда по месту нахождения психиатрических больниц о принудительном лечении и насильственном кормлении. Помня большой резонанс летом, все судьи отказали МСЧ-77 ФСИН РФ в их ходатайствах. 10 декабря 2019 года пришел сотрудник Генпрокуратуры Василий Грама и дал отмашку СИЗО и врачам на применение силы. В этот же день после отбоя, в 22:15, зашли в ПИТ около 20 тюремщиков и врач Олег Сиденко. Меня привязали толстыми ремнями к кровати так, что даже на миллиметр шевельнутся было невозможно. Накачали тяжелыми психотропными и с болью через нос вставили катетер для введения искусственного питания «Нутрилон» и трое суток кормили подобным образом.

Член ОНК Москвы Марина Литвинович подняла шум в прессе: «Что за такая интенсивная терапия применяют при спецоперации «Шестун», не пуская при этом адвокатов и правозащитников, а в СМИ сливается лажа? Блин, что вы там делаете с ним, пока никто не видит?»

12 декабря ко мне в ПИТ пришла Татьяна Москалькова, но я абсолютно не помню наш разговор, как и все происходящее в эти три дня. Уполномоченная по правам человека в РФ позвонила Юле и радостно сообщила, что Александр Вячеславович много улыбается и всем доволен.

Когда я очнулся, то опять возобновил сухую голодовку, и 21 декабря процедуру принудительного кормления повторили, привязав канатами, правда, уже без применения тяжелых психотропов. При таких обстоятельствах акцию протеста было продолжать невозможно. Желудок начал работать и требовал еды, кроме того был подломлен мой моральный дух. Мне пришлось начать выход из голодовки.

Впоследствии, в конце лета 2020 года, из-за изнурительных ежедневных судебных процессов я объявил голодовку на 2 месяца, потеряв 26 килограммов. Подольская судья Юферова 21 сентября удалила меня до конца процесса, обвинив в умышленном доведении себя до физического истощения.

Так же легко я в тверском СИЗО отказался от пищи и воды во время водворения в карцер, куда меня отправили за требования наказать вертухаев, применявших ежедневные пытки электрошокерами к другим арестантам.

Я настолько привык к отказу от пищи, что абсолютно спокойно это перенес, без каких-либо страданий, не считая ужасного холода на киче. При голодовке температура тела снижается, и даже летом ты ходишь в зимней одежде. Рекомендую всем людям попробовать отказаться от пищи на срок до месяца, чтобы испытать это ощущение легкости в теле и мыслях. Уверен, что при правильном выходе из голодовки на вареных овощах и соках можно не только голодать без вреда здоровью, но и получить пользу от этого процесса.

Конечно, голодать без вреда себе в тюрьме невозможно – на фоне постоянного давления, угроз и невозможности выйти из голодовки на нормальном питании. Именно поэтому хочется поддержать моральный дух измученного оппозиционера Алексея Навального и вместе надеяться на то, что ему удастся добиться простой, понятной и легко исполнимой вещи – допуска врача. Многие на воле не понимают смысла и необходимости этой акции для заключенных, считая, что мы зря рискуем, подвергаем переживаниям своих близких, звучат даже аргументы, что своими акциями мы даем козыри своим врагам. Но в тюрьме бороться за жизнь можно только ценой постоянного риска для самой жизни…