Монастырь нестрогого режима
Можно ли в рассол добавлять святую воду?
Стою на Пушкинской в толпе малочисленных зевак. Смотрю, как сносят «Пирамиду». Ту самую, которую двадцать лет назад власти воспевали в качестве хайтековского символа сближения с цивилизованным миром. Неповоротливые бульдозеры никак не могут сокрушить поникшую елочку в кадке, оставшуюся от новогодних роскошеств. Впервые соглашаюсь с Вячеславом Никоновым. Он недавно на съезде родной партии «ЕР» определил национальную идею как любовь к родному пепелищу. Пепелище — это то, что в любую минуту может случиться с каждым. Появилась некая точка отсчета новейшего времени, когда ни одна система координат не отражает реальности. Да и сама реальность уже больше похожа на затянувшийся фейк.
Включаю ящик, а там иеромонах Фотий раскрывает душу: «Я хотел удивить своей персоной, а не подрясником». Удивить удалось — победитель «ГОЛОСа» восседает за накрытым столом в окружении шатенки, брюнетки и пышнотелой блондинки. Ведущий программы «Пока все дома» Тимур Кизяков (с недавних пор еще и член Высшего совета «Единой России») не без изумления просит хозяина представить собравшихся за столом. Тот, смущаясь, называет гостей его, иеромонаха, фанатами, группой поддержки. Одна из дам тут же вносит коррективы: «Мы — дружина от слова «дружить». Дивные видеокадры дружбы девушек с монахами прилагаются. Все играют в снежки и заливисто хохочут. Поразил и рассказ отца Фотия об армейских буднях. Он служил в православном полку недалеко от Владимира. Оказывается, у нас и таковой имеется. Экзотический портрет героя дополнил его рассказ о семье, живущей в Германии, и о наличии в роду раввина по бабушкиной линии.
Пока иеромонах вполне по-светски исповедуется перед телекамерой в своем монастыре нестрогого режима, более чем земная Лариса Гузеева приступает к благословению. Увидев в студии «Давай поженимся» накануне мужского праздника большое количество крепких молодых людей, она зашлась от восторга и молвила: «Я благословляю вас».
Универсальную модель ящика, которую Достоевский мог бы назвать «касанием мирам иным», органично дополняют миры здешние. Тут шумит и пенится праздник День защитника Отечества, который пора переименовывать в День офицеров. Фильм «Офицеры», отмеченный печатью особой советской пошлости, давно назначен старым фильмом о главном. Он демонстрируется регулярно, оптом и в розницу, нынешний праздник не исключение. К нему прилагается концерт в Государственном Кремлевском дворце, посвященный 45-летию фильма. 10 лет назад тоже был и фильм, и спецмероприятие «35 лет в строю». Кто только не мелькал в тот день на экране — от Василия Ланового до сына режиссера фильма Владимира Рогового. Отсутствовал лишь сценарист, писатель Борис Васильев. Его дали в записи, безликой и сверхкраткой. Позовешь Васильева в студию, а он, честный человек, возьмет и расскажет правду. Задумывал три серии. Считал своим долгом хоть как-то отразить 37-й год, но начальство не разрешило. Фильм создан по указке тогдашнего министра обороны Гречко. Госзаказ, но очень романтичный. Конечно, 37-й год, значительно поубавивший количество и качество господ офицеров, сюда никак не вписывается.
Шли годы. Слово «госзаказ» вернулось в обиход. И снова на сцене Лановой, в форме, при погонах, накачанный пафосом, словно аэростат заграждения — гелием. Изменилась страна, мир, офицерское сословие. Неизменен только идеологический рацион и ритуальные заклинания 23 февраля: «Есть такая профессия — Родину защищать». Кстати, эту формулу придумал все тот же министр обороны Гречко в далеком 1971-м.
В нашем общем монастыре нестрогого режима чтут традиции. Февраль всегда был месяцем повышенного патриотизма, а теперь и подавно. Снова звучит в эфире непревзойденный хит «Непобедимая и легендарная», оснащенный волшебными строками: «Тебе любимая, родная армия, шлет наша Родина песню-привет». Песню-привет может и Кобзон послать. А от Родины хотелось бы поиметь для армии в частности и для народа в целом чего-нибудь более существенного. Впрочем, скоро появится и существенное. Пройдет совсем немного времени, и отважный Хирург, прихватив с собой гигантскую копию Знамени Победы в 1056 кв. метров, отправится на Северный полюс. А народ станет дружно гордиться тем, что Хирург помчится в даль светлую не на оленях, а на мотоцикле отечественного производства «Волк-2» с российским двигателем «Сталинец». Конечно, для полного триумфа следовало бы прихватить и гигантскую копию самого Сталина, но можно обойтись и двигателем его имени.
Народ у нас замечательный, доверчивый и послушный. Зря клевещет Шахназаров. Он у Соловьева ходит в крупных мыслителях, поскольку обожает цитаты. Вот, говорит мэтр, Горький считал, что из народа, как из дерева, может выйти и дубина, и икона. Правда, так считал не Горький, а Бунин, но кого теперь волнуют подобные мелочи? Сегодня, похоже, ближе к истине не Шахназаров (с Горьким) и даже не Бунин (без Шахназарова), а герой одной миниатюры Максима Галкина. Его, героя, в многочисленные зимние праздники мучает неразрешимая проблема: можно ли в рассол добавлять святую воду? Так хочется одним махом прийти одновременно и к себе, и к Богу. Кажется, Галкину удалось органично пополнить коллекцию вечных русских вопросов.
