Александр Шестун: Путеводитель по Ногинской тюрьме

Тем, кто собрался совершить увлекательный тур в СИЗО-11 Подмосковья, надо запастись внушительным багажом с продуктами, таблетками, книгами (кроме кодексов РФ, которые тут не работают) и теплой одеждой. При всей доброжелательности персонала, состоящего в большинстве своем из жителей городка Юрьев-Польский Владимирской области, следует учесть критичную неукомплектованность служащих в размере 120 человек, а, следовательно, низкое качество сервиса в «хостеле». Зарплата инспектора, чуть более 30 тысяч рублей, не позволяет набрать на работу местных жителей. Доплата раз в год 10 тысяч рублей главой Подмосковья Андреем Воробьевым по старой памяти называется тюремщиками «громовской». Правда, во времена правления генерал-губернатора данная сумма выплачивалась ежемесячно, да и покупательная способность рубля была выше.

Разумеется, этот самый крупный и новый централ Подмосковья всегда перегружен. Вместо проектной нагрузки 620 человек, тут размещается и 800, и иногда до 1000 заключенных. Линейный сотрудников в смене всего 6 человек. Конечно, с 8 до 19 часов в рабочие дни выходит более 60 начальников, оперов, воспитателей, режимников… Традиционно теплые должности пользуются большим спросом.

Вся работа по обслуживанию здания лежит на осужденных из хозотряда. Рабский труд был во все эпохи неэффективен, поэтому изолятор, запущенный в эксплуатацию 10 лет назад, в ужасном состоянии. Камеры перегружены на 30-50%, часть людей спит на полу, в то время как я содержался один в 6-местной камере. Засилье мух, комаров, крыс и прочей живности поражает своим количество даже в зимнее время. Новая индивидуальная котельная не способна нагревать воду и отапливать все помещения одновременно. Если хозотряд идет мыться, то заключенные сразу узнают об этом по холодным батареям. Никто не бунтует из-за помывки в душе всего лишь раз в месяц (положено раз в неделю), зная о перспективе примерзнуть к нарам. Особо чистоплотные моются в туалетах камеры, стоя в тазике…

Не спасла бы исправная работа котельной, шесть тюремщиков все равно бы не смогли выводить арестантов в душ, санчасть, на свидания и телефонные звонки, к адвокатам и следователям, на этапы и суды. Последние пункты выполняются неукоснительно. На прогулки получается сходить раз в неделю (по закону должно быть ежедневно). В санчасть крайне тяжело выбраться, да и лекарств там нет, зато скорую помощь вызывают чуть ли не каждый день, что большая редкость для учреждений ФСИН.

Примерно раз в неделю случаются сильные отравления от передозировки наркотиков, зачастую заканчивающиеся летальным исходом. Управлению «М» ФСБ надо разобраться, как попадают в СИЗО наркотики, если передачи от родных тотально разрезаются бдительными сотрудницами. Ни одна другая тюрьма не уродует так безжалостно продукты. Даже мыло дырявят своими грязными ножами. С любовью собранную твоими близкими еду после подобных манипуляций становится невозможно хранить, не говоря уже о гигиене во время пандемии. Такое впечатление, что сотрудницы бюро передач мстят заключенным. Со столь мизерными зарплатами своих детей хорошо не накормишь…

Еще более безобразно доставляется корреспонденция и посылки с почты. Газеты и письма приносят с недельной задержкой как минимум. Беда со скоростью отправки обращений в инстанции и писем. Нет журнала регистрации, который обязательно должен присутствовать во всех СИЗО. Многие мои жалобы просто потерялись. Апелляционная жалоба в Тверской областной суд о постановке на профучет как склонного к побегу была отправлена через 10 дней, хотя по закону должна была немедленно. Библиотекаря я в глаза не видел. Вроде бы, числится женщина предпенсионного возраста, но она на больничном.

На телефонные звонки никого не выводят, несмотря на разрешение следователя и наличие таксофонов. Вынуждают заключенных покупать мобильные телефоны втридорога у оперативников.

Официальная версия на всё – нехватка персонала.

Работа ФСИН-магазина и ФСИН-ресторана фактически парализована. Коммерческая структура ФСИН «АО Калужское» монопольно работает во всех тюрьмах и колониях, где я бывал, но там легко и быстро можно все заказать, пусть и по завышенной цене.

Спортзала нет. Адвокатские кабинеты оборудованы маленькими квадратными клетками. Арестант смотрится в них, как птичка в вольере, а защитник находится в нескольких метрах за столом. Я имею право доверительно общаться, а не орать на все СИЗО в другой конец вытянутого кабинета. Во всех тюрьмах адвокат и подзащитный сидят за одним столом, когда нет особых противопандемийных мер. Почему-то в Ногинске следователям разрешают заниматься уголовным делом в одном кабинете с заключенным, а адвокатам – только через стекло. Защитники более заразны?

Очевидно, что подобная вакханалия невозможна без попустительства сотрудников прокуратуры Подмосковья, которые не только не посещают подконтрольный им изолятор, но и волокитят письменные жалобы арестантов. По-хамски, монопольно отвечает некий помощник по правам человека (не указано какого человека) начальника УФСИН Лысов, обильно цитируя законы, но ни слова не говоря по существу. В конце традиционная приписка: «Ваша информация не подтвердилась».

Начальник СИЗО-11 Илья Парамонов за 5 месяцев моего нахождения в общей сложности 3 месяца был в отпуске. Первый раз встречаю, чтобы глава учреждения ровно в 17:00 постоянно уходил с работы вместе со своими подчиненными. Обычно руководители уходят со службы значительно позже. Полноватый хозяин Ногинской тюрьмы внешне похож на комичного персонажа произведений Салтыкова-Щедрина или Чехова. Прямая купеческая челка времен 19 века гармонирует с выпирающим из-под служебного мундира животом.

Впрочем, все вышеперечисленные неудобства, описанные в «Путеводителе по Ногинской тюрьме», не вызывают сильного недовольства арестантов. Главное – тут не пытают, не морозят лишний раз в карцере, не заставляют чистить кружки и ежедневно хором кричать: «Спасибо, гражданин начальник!» (как в Твери). Да у них и не получится: на 6 инспекторов без оружия 800 арестантов. В случае избиений могут дать отпор. В начале 50-х годов множество лагерей ГУЛАГа поднимали бунты и разоружали вертухаев. По несколько месяцев зеки держали осаду регулярных войск, а государство тогда было гораздо более устойчиво.

Множество «самоубийств» ногинские сидельцы стараются не замечать. Три-четыре смерти в год не так уж много для 800 человек – так цинично рассуждают арестанты.

В рейтинге изоляторов, пройденных мной за 4 года, СИЗО-11 лучше Тверского централа, но хуже «Бутырки», «Матросской тишины» и «Водника». Если сложить все плюсы и минусы, то на уровне «Лефортово» и «Кремлевского централа», где чрезмерно строгий режим компенсируется благоустроенным бытом. Ярославская и Ногинская тюрьма как сиамские близнецы и наиболее похожи своими прелестями и ужасами невероятного хаоса.