Шаг к бессмертию

Фельетон

Стояло типичное московское утро. Подсвеченные серым ноябрьским небом и желтыми лампами от Бооса столичные улицы нехотя вбирали потоки машин, непрерывно струившиеся от окраин к центру. Служебный автомобиль главы российского Минздрава Вероники Игоревны Скворцовой, свернув с Неглинки, притормозил у Рахмановского, 3. Направляясь по коридору к своему кабинету, «первая по здоровью» сосредоточенно расставляла приоритеты, как стало принято говорить, информационных коммуникаций. Проходя мимо двух секретарш, косметика на лица которых была наложена в полном соответствии с форматом «возраст от 20 до 60», она услышала, как одна вполголоса говорила подружке: «Представляешь, вчера была у Нины из пенсионного, ну и она рассказала анекдот. Полиции удалось установить, что надпись на двери городского пенсионного фонда «Цой жив» сделал пенсионер Дмитрий Александрович Цой, которому уже три месяца не приносили пенсию. Хи-хи-хи…!», прыснула она.

«О! Надо обязательно проговорить с Салагаем, как выстроить освещение темы с пенсионерами, - чуть слышно бормотала министр. – И еще отпиарить темы ВИЧ, ожирения, курения. С «Фабрикой здоровья» тоже что-то делать надо… и к поездке на Кавказ подготовиться!».

- Да, Вероника, - вслух сказала она, закрыв за собой дверь кабинета. – Так скоро сама журналисткой станешь.

Поставив себе неутешительный диагноз, министр сняла трубку и вызвала смиренно ожидавшего ее в приемной пресс-секретаря. При виде личного пиарщика Вероника Игоревна даже удивилась – гладкий лик бывшего медбрата клинической больницы №1 города Иркутска, а ныне, как писали о нем справочники, «российского организатора здравоохранения» Олега Олеговича Салагая лучилось неноябрьской радостью.

- Что это ты такой праздничный? – не сдержалась она. – Или все враги побеждены?

- Все не все, Вероника Игоревна, но скажу честно: отбились! – пытаясь походить на Лаврова и Керри одновременно, с напускной значимостью в голосе отвечал пресс-секретарь. – Счетная палата притихла – особенно после тех публикаций... ну, с почтой Голиковой… помните, да?

- Красиво было сделано, Олег, молодец, - кивнула головой министр. – Страна должна знать своих героев, не так ли? А ОНФ?

- Эти тоже сдулись, тем более что им другую кость кинули, дорожную тему, - в голосе Салагая звучал барственный холодок победителя. – Теперь они вынуждены держать обещание, мы же вместе боремся за реформирование системы здравоохранения? А в остальном… Гаврилов со своим «Здоровьем» раз в месяц покусывает, но это так... пустяки. На него никто внимания не обращает. Главное, что СМИ прекратили писать. Если никто не пишет – значит, и общество ничего не знает. А с «белыми» материалами у нас полный порядок.

- Ты вот что, - встрепенулась при этих словах Скворцова. – Хорошо, что СМИ вспомнил. У нас сейчас проблема пенсионного возраста.

- Не понял, Вероника Игоревна, - непритворно удивился Салагай. – У вас, конечно, юбилей был только что… - начало было он и осекся, поняв, что «попал».

- Да, Олег, - процедила, побагровев лицом министр. – Такта в тебе, как у Жириновского…

- Ой, ну я не про то, - замельтешил «организатор», - я просто не успел сказать, что нам надо поддержать мнение правительства по поводу повышения пенсионного возраста. Я подумал, что…

- Другие уже за тебя подумали, - Скворцова выразительно указала глазами наверх. – Там, - кивнула он головой в сторону Кремля, - не дураки сидят. Все было разыграно как по нотам. Тему озвучили оппозиционеры, тандем долго не соглашался, а теперь, когда страсти улеглись, они как бы уже не отрицают, что надо повысить. Учись, пиарщик…, - усмехнулась она.

- А мы, - подхватил Салагай, пользуясь случаем уйти «из-под обстрела», - можем предложить тактику уговора.

- В смысле? – не поняла министр.

- Объявить-то объявили, но негатив все равно нужно снимать, - мелко мстил скрывавшемуся за зданиями Петровского пассажа и ЦУМа  Кремлю Салагай. – Надо убедить людей, что повышение пенсионного возраста крайне позитивно скажется на их здоровье. Что они будут социализированы, дольше будут работать…

- И что в целом для мужчин и женщин это полезно – как можно дольше быть в строю, - подхватила министр. – Из практики знаю: уже какие-то нарушения возрастные идут, а профессиональные автоматизмы и стереотипы уходят последними. Это я как врач говорю, как женщина, - Скворцова вспомнила запрещенного в дни ее молодости Галича. – Ты только правильные слова подбери, чтоб от нас комментарий дать.

Верный пресс-секретарь отреагировал не сразу. На лице «организатора здравоохранения» появилась несвойственная ему задумчивость. Взгляд был устремлен куда-то вдаль, в прострел между Кремлем и Краснопресненской набережной. Министр с заинтересованностью врача, изучающего нервные болезни, молча ожидала ответа.

- Есть у меня сомнения, Вероника Игоревна, - наконец нарушил тишину Салагай. – В этой схеме есть большие риски. Ведь что получается: мы говорим людям, чтоб они больше работали. В прямом смысле, до смерти…

- А что тебя не устраивает? – удивилась глава минздрава.

- Да меня все устраивает, у нас-то поликлиника хорошая, - Салагай был непривычно задумчив. – Вот они работают, пенсии им не платят, а потом они сразу умирают. Ход мыслей правительства понятен. Не надо тратиться на пенсии, льготные лекарства, льготные проездные и прочую социалку… Правда, и похороны нынче не дешевы – только яму на кладбище выкопать 26 тысяч стоит. А вдруг люди на улицы выйдут. Продукты в два раза вздорожали, вон, дальнобойщики акциями протеста грозятся. А тут-то всех коснется…. Я думаю, что..

- Хватит, Олег! Иди думай над комментарием. А то ты как Зюганов на митинге. За нас уже подумали, - отрезала Скворцова.

Мрачно посмотрев в спину удаляющегося пресс-секретаря, министр прикрыла глаза и откинулась в кресле. «Думает он», недовольные мысли колючим клубком копошились в голосе. «Тебе-то какая разница кто сколько проживет». И вдруг ей стало страшно: «А ведь если все вдруг начнут думать, то что же это в стране-то начнется?» Отмахнувшись от крамольной мысли, Вероника Игоревна достала ежедневник. «Итак, Северный Кавказ!» - встряхнув головой, весело сказала она. Начиналась работа...