Александр Шестун: Майор Лебедев и его петушок
В камере-люкс ярославского СИЗО было сказочно красиво, особенно после крысиной норы карантина. Новогоднее чудо, казалось, будет длиться вечно. Я смотрел в окно и слышал состоящих из однообразных фраз незамысловатые поздравления заключенных централа, перебирал в памяти слова моих детей и представлял их лица. Видимо, в полночь закончилось поздравление Президента РФ по телевизору, и со всех сторон послышались залпы салюта, напрочь заглушившие голоса арестантов. Тюрьма «Коровники» находится в центре Ярославля, на берегу Волги, и, как я понял, считается популярным местом для прогулок.
Хозяин изолятора сказал, что раньше 3 января этапа не будет, но я благоразумно пораньше лег на удобную кровать, а мощный импортный тепловентилятор, который мне принес надзиратель, оставил включенным на всю ночь.
С утра меня ждало первое разочарование: стена возле кровати выходила на неотапливаемый подъезд и была полностью покрыта водой – точка росы. Наливные полы превратили камеру в неглубокий бассейн. Только я собрал воду тряпкой, как получил сногсшибательную команду: «С вещами на выход!»
Мне разрешили еще один звонок, но таксофон почему-то отказывался принимать мою телефонную карту. Хозотрядовец, донесший мои вещи, благородно набрал свой код, и я сообщил Юле о продолжении новогоднего турне в Тверь. В тюрьмах отряд хозобслуживания называют козлами, но порой у некоторых из них чести и достоинства с избытком.
В автозаке меня встретили не менее тепло. Памирец Мохаммад с черной бородой любезно помог закидать мои сумки, и до столыпинского вагона я отвечал на вопросы арестантов, следивших за моими приключениями в прессе и по слухам. За каждым моим шагом в застенках наблюдал авторитетный арестант жестокой «крытки» ФКУ Т-2 Владимира – Алексей Егоров из Брянска. Он был в другом отсеке автозака, но мы постарались попасть в одно купе вагона. Всю дорогу в поезде Леша рассказывал о суровом режиме во Владимирском «остроге» и других «крытках» России.
Нас набили по 10 человек в купе, а я сложный сосед с большим количеством багажа. Тем не менее дали поспать на нижней полке вволю, организовали чайный стол.
Чудеса логистики ФСИН поражают все новыми случаями. Сергей Поляков следовал из волоколамского СИЗО в Тверь через воркутинскую тюрьму, где провел несколько месяцев. Как и мой двоюродный брат, в 80-х поступил в Харьковское ракетное училище и жил в Одинцово. Позже учился в бельгийском Брюгге, знакомом мне по деловой поездке. Там я провел ряд встреч с Патриком Мунартом – тогдашним мэром этого красивейшего городка, называемого Северной Венецией, а также с губернатором Фландрии Полом Брейном. Сергей с восхищением рассказывал о прелестях воркутинской тюрьмы с комфортными камерами, вкуснейшей баландой и человеческим отношением. Все дружно предупредили его о контрасте по сравнению с самыми жестокими в центральной России порядками в тверском СИЗО. Даже Владимирский централ считается более удобным местом для арестантов. Мало того, когда конвой любого региона ссаживает в Твери, то всегда сочувствует заключенным и осуждает неоправданную жестокость своих коллег. При выгрузке из столыпинского вагона абсолютно всех бьют резиновыми дубинками и электрошокерами для профилактики. Бывает, заставляют тащить баулы гусиным шагом, на корточках.
Пришло время прощаться с дружной компанией. Изо всех купе вагона мне кричали добрые напутствия. К общему хору присоединился земляк из моего поселка Большевик – Артем Энгельс. В Бологом сначала выгрузили около 20 арестантов в два камаза, а затем меня одного в автозак «Газель». Я не смог отдать Алексею Егорову книгу «Обитель» Захара Прилепина, тверской конвой наотрез отказался передать книгу коллегам из Ярославля.
Приехав в «родную» тюрьму, я попросил конвой проехать на автозаке до сборного отделения, чтобы исключить перегрузки, учитывая мое состояние здоровья. Начальник отдела режима потребовал выгрузить вещи на асфальт, но я отказался. В итоге, по рекомендации врача, пошли мне навстречу. В этот раз обыск и разгрузка заняли менее двух часов, в отличие от октябрьских этапов в 7 и 9 часов. Возможно, старший оперативник из Тверской управы Юрий Дитковский в гражданской одежде, неотступно следивший за каждым моим шагом (и в туалете), положительно повлиял на местных тюремщиков. Одно то, что на обысках не было оперативников СИЗО, которые и занимаются расправами, уже говорило о многом.
После душа силы оставили меня, и я не мог подняться на 5-й этаж, предназначенный для осужденных. По всем признакам у меня был COVID-19, но ПЦР-тест не взяли ни в Ногинске, ни в Ярославле, ни в Твери, несмотря на мои жалобы.
В полночь 2 января я зашел в камеру 508, все спали. С самого начала мне показалось странным, что лучшая нижняя койка возле окна в 6-местной камере оказалась свободной. Областной опер зашел внутрь, внимательно осматривая спавших арестантов. Посещение ночью человека в гражданской одежде вызвало необычайный интерес у местных сидельцев, но жестом ладони он призвал их продолжать сон. Дверь с лязгом закрылась, а я, обессиленный, сидел на баулах. Тут же арестанты поднялись и протянули мне руки:
- Неужели ты – Шестун?
- Да-да.
- Мы много слышали, о твоем тюремном сопротивлении легенды ходят. Над тобой положили «обиженного» - психически ненормального человека. Тебе нежелательно ложиться под него, он мочится и ходит «по большому» прямо в штаны.
За решеткой есть правило: если на тебя попадает моча, то ты отправляешься в касту «петухов» («обиженных»). Возрастные авторитетные арестанты с большими сроками помогли мне расстелить матрас на полу, и я тут же отключился.
Ночью я просил по домофону убрать «обиженного» из камеры. Во всех СИЗО и колониях они содержатся отдельно, но врио начальника тюрьмы Максим Волосатов, «случайно» оказавшийся на связи, отказал мне. Я ожидал встретить двухметрового Сеню – красного короля Бежецкой зоны – или других вражеских зеков, но тверские тюремщики решили повторить фокус с Кракеном – «обиженным» с яркой внешностью Шарикова, которого подсунули мне весной 2021 года. Только тот белобрысый парень с ярко-зелеными глазами был на порядок приятней Славика из Раменского.
В камеру 508 его доставили 30 декабря из ИК-1 Твери специально для меня. 31 декабря с него сняли тюремную робу, провонявшую мочой и фекалиями, принесли в 508-ю целый баул толстовок, олимпиек, штанов лучших расцветок. Для Твери это нонсенс: все осужденные ходят строго в тюремной робе. Мало того, Славику разрешали лежать днем на кровати, что обычно немедленно карается ШИЗО.
Когда я достал корпусного своими претензиями о неудобном соседе, то в сердцах по-военному ответил:
- Задача была поставлена – задача была выполнена!
Мозг Славика разрушил дешевый синтетический наркотик «соль». Он мог съесть 4 буханки черного хлеба, тут же наваливая в штаны. Если ему давали пачку сигарет, то он выкуривал все моментально. Чувство меры у него отсутствовало. Славик упорно не желал мыться. Соседи рассказали мне дикую историю, как сердобольная инспектор Марина Николаевна заставила его зайти в душ. Надзирательница открыла дверь и начала загонять его в санузел из предбанника, а он, используя удачный момент, принялся остервенело мастурбировать. Сокамерники с ужасом наблюдали за этим шоу.
С ним вместе с «улюкаевской» колонии прибыл осужденный за убийство Алексей, который бил «обиженного» резиновыми тапкам, но Славик не прекращал свои развратные поступательные движения, рискуя оторвать свой детородный орган. Остальные четверо арестантов ногами затолкали любвеобильного петушка в душ. По правилам, нельзя руками прикасаться к «обиженному».
За 9 лет мордовских лагерей, БУРов, СУСов, ШИЗО и многих российских тюрем мой нынешний сосед не видел такого вертепа. Выводной в душ Роман подтвердил скандальную помывку Славика. Ему тоже за всю историю службы такой грязнуля и извращенец.
Утром «обиженный» сел возле двери и принялся есть козявки из носа. Он так глубоко засовывал свой палец, что, казалось, плоть лопнет и польется кровь.
За несколько дней я с удивлением выяснил, что после большого резонанса с избиением начальником СИЗО Дмитрием Лебедевым меня и Владимира Домнина, пытки и издевательства в тверской тюрьме продолжились в массовом масштабе. Большинство заключенных избивались пряжкой ремня по рукам – эта пытка называется «пирожки с капустой и с картошкой», в зависимости от стороны кисти. Традицию из Ржева привез Дмитрий Лебедев, которого там прозвали Якутом за раскосые глаза. Практически все мои сокамерники и их знакомые подвергались пыткам электрошокером, а также были в роли «мотоциклистов» (приседали с табуреткой на вытянутых руках), «горнолыжников на слаломе» (с двух сторон бьют ремнем, а ты должен уходить корпусом от ударов) и жертвами прочих ролевых игр тверских оперативников.
Нынешний сосед, 34-летний Александр Комин из Ивантеевки за 5 месяцев в Твери, Бежецке и Торжке прошел девять дантовых кругов ада. Как только он прибыл из Ярославля в СИЗО-1 Твери, его разместили в самом зловещем спецкорпусе «Старуха», где он несколько раз в день подвергался избиениям, как все арестанты там. Как правило, оперативники в масках, поставив лицом к стене, наносили удары в пах, по почкам и печени. В этом корпусе не разрешено получать передачи. Даже если ты находишься там полгода, то все выдают на выходе, в испорченном виде. Это самое пыточное место в Тверской тюрьме. Примерно месяц Александра истязали в здании 18 века, «старухе», а затем еще месяц крепили в ШИЗО №13, №4, №8 и №9. Кормили «пирожками с капустой», из-за чего все пальцы у него были черные. Заставляли «ездить на мотоцикле «Урал», «спускаться по слалому» и, конечно, ежедневно подбадривали электрошокерами на утренних и вечерних проверках. Пах ему отбили так, что яички стали темно-кровавого цвета и увеличились до размера мяча для большого тенниса. В таком состоянии его отправили в СИЗО-1 Ржева, а там ему влепили выговор, что он не обратился с жалобой при избиениях. Оттуда этапировали в ИК-2 Бежецк, но в колонии от покалеченного арестанта тоже поспешили избавиться и отправили в больницу Торжка. Любое перемещение по областным учреждениям УФСИН происходит через СИЗО-1 Твери. Тут его разместили в камере 505 с Сергеем Ларенковым (Сеней), который избил его за плохую уборку в туалете. Увидев огромный синяк под глазом у Саши Комина, фсиновцы его сняли с этапа. Начались допросы в кабинете у оперативников на 3-м этаже, куда водили на опознание всех соседей. Это выглядело странно, потому что Сеня открыто сказал оперативником при Саше, что избил его он. Разумеется, любимчика Тверского СИЗО Ларенкова никто не тронул.
P.S. Александр Шестун пробыл в камере 508 Тверского СИЗО чуть больше недели, а 12 января уже был этапирован в ИК-6 Бежецк.
