Возвращение к дракону
15 лет назад Гонконг перестал быть британской колонией. Что он приобрел, вернувшись под управление Китая, и чего в ближайшие годы может лишиться
Им Ман Тхун просит всех русскоговорящих называть его Сашей, а всех англоговорящих — Дэвидом. Ему 34 года, он живет в Гонконге всю жизнь, но при каждом удобном случае поясняет: «Я не гонконгец, я из Китая, видите, какой я толстый и высокий». На самом деле он никакой не толстый и не очень высокий — обычный плотный мужчина среднего роста. По крайней мере по нашим российским меркам.
За неделю, что я проведу в Гонконге, а Им Ман будет моим гидом, мы еще не раз вернемся к этой теме: что же отличает гонконгца от китайца. Каждый раз, когда мы будем проходить мимо группы туристов-китайцев с огромными чемоданами, которые фотографируются то на фоне воскового Брюса Ли, то на фоне огромного небоскреба Банка Китая, то у витрины магазина Prada, Им Ман будет вздыхать и стесняться. «Нам дали в 1997-м 50 лет на то, чтобы найти с ними общий язык, чтобы научить их цивилизованной жизни. Но и им дали 50 лет, чтобы поглотить нас и заставить забыть о нашем английском прошлом». В такие моменты Им Ман всегда будет говорить про китайцев «они», сам при этом волшебным образом превращаясь в гонконгца. Уже в ресторане, где мы будем пробовать что-то, а точнее почти все, из сычуаньской кухни, Им Ман опять будет с гордостью говорить о «нашей великой китайской кухне».
Это забавное раздвоение личности, которое постоянно случается с Им Маном, вот уже 15 лет происходит и со всем Гонконгом. В 1997 году Гонконг вернулся к Китаю после почти 150 лет под властью британской короны. И это, вероятно, одно из самых неоднозначных событий в его истории. С одной стороны, Гонконг перестал быть колонией, то есть освободился от имперского ига. С другой — это было европейское демократическое иго. Сбросив его, Гонконг оказался лицом к лицу со своими корнями, своей историей, своей родиной, а именно — с огромным пугающим красным Китаем. Это пограничное состояние — непростой, прямо скажем, этап в жизни местного населения — сделал Гонконг и вовсе невероятным местом: пульсирующим, современным, европеизированным районом в составе огромной коммунистической державы.
Британский Гонконг
Гонконг — довольно большой административный район. Он находится частью на полуострове Цзюлун, частью на острове Сянган, частью на острове Дахаодао, частью на более чем двух сотнях маленьких прилегающих островов. Все это соединено довольно удобной сетью мостов, туннелей и паромов. Добраться, например, из деловой части Гонконга, расположенной на острове Сянган, в главный район шопинга на Цзюлуне, который носит название Золотая Миля, можно несколькими разными способами — на пароме или по одному из туннелей. Таксисты обычно спрашивают, по какому из туннелей вы предпочитаете ехать. Чем короче туннель, тем дороже таксисты возьмут за поездку. Туннели лежат под легендарной гонконгской бухтой Виктория, местом силы.
Именно благодаря бухте Виктория Великобритании удалось завоевать Гонконг и сделать его одним из главных азиатских торговых центров. Сегодня, если не считать названий улиц и районов, о британском прошлом Гонконга мало что напоминает: остатки колониальной архитектуры хорошо спрятаны под современными небоскребами. Единственная и, наверное, главная сохранившаяся колониальная достопримечательность Гонконга — фуникулер, ведущий на пик Виктория. Это классический туристический аттракцион и при этом ужасно симпатичный.
Пик Виктория — самая высокая точка острова Сянган. Дорога к вершине идет через буйные заросли субтропической растительности, а с самого пика видно и залив, и главные небоскребы Гонконга, и вообще весь район Сентрал, в котором они по большей части расположены. Это труднодоступное место очень понравилось одному из губернаторов Гонконга еще в XIX веке, тут была построена его резиденция. Позже возвели дома для других британских чиновников, а чтобы облегчить им дорогу на гору, в конце XIX века построили знаменитый фуникулер — сейчас он называется Peak Tram. Рельсы проложены по почти отвесной скале, ехать не долго, но очень страшно, наверху — торговый центр. Ничего особенного, но ради прекрасных видов да еще возможности сфотографироваться с восковой фигурой Брюса Ли (оказывается, он вырос и начал сниматься в кино в Гонконге и здесь же внезапно умер) на гору каждый день поднимаются тысячи людей. В основном, конечно, материковых китайцев.
Еще одна классическая английская вещь, оставшаяся Гонконгу в наследство, — двухэтажные трамваи. Они ходят по острову Сянган и, в отличие от английских автобусов — даблдекеров, сделаны, натурально, из картона. Они очень похожи на автобусы в Лондоне — нижний этаж и верхний, чаще всего закрытый, но выглядят гораздо более хлипко.
Такие трамваи до середины прошлого века были очень популярны в городах Соединенного Королевства и, конечно, в колониях. Это настоящий символ Гонконга, здесь их зовут Ding-ding и отказываться от них в пользу автобусов или какого-то другого вида транспорта не собираются. Кроме этого, то тут, то там за новостройками можно увидеть колониальные приземистые особняки, сохранилось английское кладбище, в городе полно пабов, но главное, конечно, то, что не видно вооруженным глазом.
Китайский Гонконг
В лобби роскошной гостиницы Intercontinental я жду Кэрол Кляйн, одного из топменеджеров сети отелей, которая должна показать мне свое место работы. Кэрол — американка, работает в Гонконге уже несколько лет и отзывается о нем с восторгом. Гонконг, как выяснится позднее, вообще рай для экспатов. Несколько лет назад появился городской указ, запрещающий новое строительство на проливе. Гостинице Intercontinental, таким образом, крупно повезло. Отель стоит прямо на берегу и всей своей огромной стеклянной стеной выходит на пролив. Каждый день и каждую ночь постояльцы могут смотреть то на баржи, то на огромные лайнеры, то на яркие туристические китайские кораблики, проходящие по Виктории. Можно наблюдать за лазерными шоу, даже не выходя на набережную. Проекторы, установленные на Цзюлуне, высвечивают небоскребы на другой стороне пролива — острове Сянган. Потеря такой близости к проливу и, соответственно, видам могла дорого обойтись владельцам Intercontinental.
Кэрол спускается вовремя. Деловой костюм, очень скромный макияж и такая же улыбка. Одним словом, строгая и сосредоточенная американская бизнесвумен. «Видите эту стену — она вся из стекла. Это чтобы драконы могли спускаться к водопою», — говорит Кэрол. Я жду каких-то пояснений или завершения шутки, но нет — Кэрол невозмутима. «Дракон часто держит под языком жемчужину — символ богатства, достатка. Поэтому мы поставили в лобби отеля фонтан — здесь дракон сможет оставить нам свою жемчужину». Я все еще пытаюсь понять, в чем шутка, и поэтому спрашиваю: мол, и как — оставляет?
— Как видите, — Кэрол обводит рукой огромный холл гостиницы с четырьмя самыми модными ресторанами в городе, огромными люстрами, лестницей как из диснеевского мультфильма и публикой в вечерних платьях и смокингах.
Про драконов мне разъясняет Им Ман. Оказывается, все дело в фэн-шуй. Китайцы верят, что драконы живут в горах, а ночью спускаются к морю, чтобы попить воды. Согласно фэн-шуй, здание, которое загораживает драконам путь к водопою, стоит неправильно. Как видно, здесь фэн-шуй — это не пустой звук. Огромная корпорация, владеющая гостиницей, перестроила ее таким образом, чтобы со стороны гор драконов встречал огромный стеклянный вход и такой же выход давал им беспрепятственно спускаться к бухте Виктория (через стекло драконы могут ходить, поясняет Кэрол). До поездки в Гонконг я была уверена, что фэн-шуй сводится к рекомендациям, в каком месте квартиры повесить зеркало и куда повернуть изголовье кровати, но все оказалось гораздо масштабнее.
Вообще, Гонконг очень похож на Нью-Йорк. В первую очередь, конечно, небоскребами и той быстрой деловой жизнью, которая происходит в этих самых небоскребах и у их подножий. На тротуарах деловой части Гонконга точно такая же толпа людей, каждый из которых в одной руке держит телефон, а в другой — стакан с кофе. Тут есть даже своя Wall Street — небольшая улица у подножия здания, в котором находится банк HSBC. Есть здесь и свое Occupy Wall Street — уже полгода возле этого банка стоят с палатками студенты, протестующие против капитализма.
Самая интересная история, произошедшая с банком HSBC, опять про фэн-шуй. Это сюжет про соперничество здания HSBC, одного из главнейших гонконгских небоскребов, с другим, не менее важным зданием — Bank of China. Здание Bank of China было спроектировано архитектором Бэй Юймином — американцем с китайскими корнями. По замыслу оно должно было изображать собой бамбук — символ быстрого роста и достатка. Небоскреб действительно своими формами напоминает прорезавшее землю и устремившееся ввысь растение. Прямо рядом с Bank of China находится здание банка HSBC — его главного конкурента. Так вот, специалисты по фэн-шуй стали утверждать, что никакой это не бамбук, а нож, который своим лезвием того и гляди перережет (в символическом смысле, конечно) небоскреб HSBC. Тогда на крыше HSBC установили две символические пушки, чтобы символически отстреливаться от символической угрозы.
Через два дня Им Ман заедет за мной, чтобы отвезти на пляж. На гонконгских пляжах идеальный песок, лазурная вода и непременные сетки в паре сотен метров от берега — акулы здесь, в отличие от драконов, совсем не мифические. Над морем, точнее, между горами и морем я увижу еще одну достопримечательность Гонконга, которую до этого не раз видела в альбомах и на открытках: огромный жилой дом с такой же огромной квадратной дырой по центру. «Это очень известный дом, — скажет Им Ман, — дыра в нем нужна для того...» Понятно, понятно — фэн-шуй. Драконам же надо как-то спускаться к водопою.
Современный Гонконг
«Это промывка мозгов, а не курс истории. Если бы мне не надо было возиться с тобой, я бы тоже стоял там, на площади», — говорит Им Ман. Мы проезжаем мимо Дома Правительства Гонконга в районе Сентрал. Почти всю неделю, которую я провела в Гонконге, на площадь перед Домом Правительства вечерами выходили десятки тысяч протестующих в черных одеждах или с черными повязками на руках. В один из вечеров к Дому Правительства пришло 120 000 человек — зрелище восхитительное. Протестуют в Гонконге против школьного и университетского курса истории, который навязывает китайское правительство. «В этом курсе, например, говорится, что однопартийное правительство — лучшее правительство, там нет упоминаний о восстании студентов на площади Тяньаньмэнь, «культурной революции» или «большом скачке». То есть о событиях, унесших миллионы жизней», — пишет газета South China Morning Post. В Гонконге этот курс истории тут же прозвали «промывкой мозгов», и разговоры о том, что концепция «одна страна — две системы», провозглашенная 15 лет назад при возвращении Гонконга в Китай, не работает, я слышала постоянно. «В Гонконге есть свобода, но нет демократии», — не раз еще повторит Им Ман.
150 лет, в течение которых Гонконг был британским, повлияли на менталитет гонконгцев самым значительным образом, и, главное, колониальное прошлое ставит перед ними огромное количество вопросов, на которые нет ответов. Полтора столетия Гонконг не был свободным, он находился под гнетом Британии. Относиться к этому времени стоило бы как к откровенному злу. Но именно это иго неоднократно спасало Гонконг: сначала от гоминьдановского, а затем и от коммунистического тоталитаризма. Полтора века в статусе колонии были годами насаждения европейских демократических ценностей. Так чем же были для Гонконга эти полтора века?
В 1997 году Гонконг вернулся к Китаю в соответствии с принятой в 1980-х концепцией «одна страна — две системы». Гонконг, таким образом, вновь стал китайским, но с условием, что до 2047 года в стране не будет происходить никаких резких изменений. Гонконгу предоставлена огромная автономия: все денежные вопросы, вопросы с полицией, налогами, законодательством решаются правительством Гонконга, а не Китая. Поэтому Гонконг с его постоянными многотысячными демонстрациями — той, что проходила против навязанного образования, или той, что случилась раньше, в 2003 году, против изменения Основного закона Гонконга, — представляет собой что-то вроде модели демократии на аутсорсе. Здесь позволено многое, о чем и помыслить невозможно в Китае. Здесь работают все запрещенные в Китае сайты — никакой цензуры в интернете и прессе вообще нет. Здесь невозможно себе представить истории, подобной преследованию всемирно известного современного китайского художника Ай Вэйвэя, которое много лет продолжалось в Китае, пока наконец не кончилось бегством Ай Вэйвэя в Берлин. Одна из главных современных книг о Китае — замечательная сага «Дикие лебеди » о трех поколениях китайской семьи, написанная Цзюн Чан, живущей в Лондоне, — до сих пор не вышла в Китае. При этом в Гонконге она издана на китайском и есть в свободной продаже. Сама Цзюн Чан пишет в предисловии к своей книге: «Немало экземпляров попало в Китай (таможня редко обыскивает багаж пассажиров). Я и сама беспрепятственно ввозила книги, но из отправленных по почте не дошла ни одна. Замечательный китайский кинорежиссер, которым я восхищаюсь, хотел снять фильм по книге, но не получил разрешения, к тому же его предупредили, что, если он попробует снять картину за границей, другим его фильмам и всей съемочной группе в Китае грозят большие неприятности». Китайцы воспринимали Гонконг как место, откуда приходит свобода, и все те годы, когда он был британской колонией. В той же книге Цзюн Чан вспоминает, как в шестидесятые с приходом «оттепели» в Китае стали доступны гонконгские фильмы, которые были в основном о любви — китайские были исключительно о революции.
Мы стоим с Им Маном возле небольшого сквера, что на острове Сянган. В сквере на довольно высоком постаменте установлена разноцветная инсталляция из надувных и пластиковых конструкций. Между яркими бутафорскими повозками, лодками и китайскими пагодами возвышается пронзительно-желтая цифра 15. Именно столько лет прошло с момента воссоединения Гонконга и Китая. Дело происходит в воскресенье, и рядом с нами на площади хохочут, танцуют и поют несколько десятков девушек-филиппинок. Они работают нянями у гонконгцев, живут в семьях, а по воскресеньям собираются в скверах, на площадях и пляжах, чтобы отдохнуть и пообщаться. Мы разглядываем цифру 15. Им Ман вздыхает и высказывается в том духе, что Китай, конечно, проглотит Гонконг со всей его цивилизованностью и «европейскостью», не подавившись.
— Подожди, — говорю я, — за пятьдесят лет столько всего может измениться.
— Для Китая пятьдесят лет — это вообще ничто, — отвечает Им Ман. — Абсолютное ничто.
