Д. Захарьин: «Корабль русской демократии двадцать лет швыряет по волнам»
Научный руководитель «Центра Витте» Дмитрий Захарьин рассказал в интервью о выборах, митингах, оппозиции и Интернете, а также о том, чем события последних недель могут обернуться для России в дальнейшем.
- Г-н Захарьин, как Вы оцениваете итоги прошедшей избирательной компании? Что было самым неожиданным?
- То, что люди все-таки показали, что устали от «Единой России».
Хотя слово «усталость» не совсем точно передает настроение на выборных участках. Оказалось, что партии, имеющей две трети мест в Думе, довольно легко перекрыть кислород. Власть пока поддерживает в ней жизнь с помощью телевизора и других аппаратов искусственного питания. Однако серьезную альтернативу таким аппаратам составляют интернет-технологии. С их помощью протестную кампанию удалось организовать быстро и эффективно. Не прошло и года с того момента, как хлесткое определение «партия жуликов и воров» с подачи блогера Алексея Навального закрепилось за «Единой Россией». Сразу после этого некие неизвестные запустили сайт «Единая Россия - партия жуликов и воров», создав муляж подлинного партийного сайта с помощью технологии Iframe. Выяснилось, что людей, готовых вести обсуждение партии власти в столь острых критических рамках, не так мало в электронных сетях, их от 15 до 20% населения.
И вот 10 декабря вчерашние блоггеры вышли на площадь Революции, на Болотную площадь, продемонстрировав тем самым, что грань между виртуальным и реальным протестом может быть с легкостью преодолена. В то время как наверху заботились лишь о том, как бы сохранить контроль на пятью кнопками TV, несогласные вели организационную работу через электронные сети. Во время голосования камеры айфонов предавали гласности все просчеты комиссий в режиме реального времени. Этому новому техническомиу ресурсу Кремль ничего эффективного не смог противопоставить. Подозрительные результаты голосования (например, на одном московском участке у «Единой России» почему-то оказалось 21% голосов, в то время как на соседнем - 68%) сразу бросались в глаза, как «новое» платье короля. Конечно, все хитрости крючкотворов просчитать не удалось. И все-таки уровень контроля над процедурой выборов в декабре (благодаря использованию современных технологий) был необычайно высок.
- Можно сказать, что современные технологии это и есть основной ресурс «декабристов»?
- Абсолютизировать этот фактор, безусловно, не стоит. Кампания в интернете не имела бы успеха, если бы не была подхвачена населением, не совпала с его настроением. В том, что рейтинг «Единой России» в конце ноября упал до 39%, сказывается фактор эмоционального насыщения.
В 2003 и даже в 2007 году «Единая Россия» еще располагала поддержкой конформистского большинства, отвечала его глубинным запросам. В то время политика объединения всех политических сил вокруг Кремля воспринималась как альтернатива «семибанкирщине» или, даже шире — кровавому капитализму 90-х. «Медведи» призывали к умеренному национализму, отказу от радикального западничества, заражали верой в управленческий потенциал силовиков.
Сегодня очевидно, что конформистское большинство уже не поддерживает «Единую Россию». Главным трендом на выборах 2011 стало именно протестное голосование. Стало ясно, что отгораживание от Запада и развязывание рук спецслужбам не решают внутренние проблемы России, а то и усугубляют их.
- Могут ли стихийные митинги решить эти проблемы?
- Определенно нет. Аналитики любят сравнивать нынешнюю ситуацию со стихийным протестом конца 1980-х — начала 1990-х годов. Пока такие сравнения кажутся, конечно, некоторым преувеличением. Все-таки события двадцатилетней давности были несравненно масштабнее. Тем не менее, я тоже их вспомню, но в другом аспекте. Мы до сих пор не усвоили некоторых уроков, назовем ее так, Перестройки I.
Тогда мы все думали, что достаточно устранить идеологические препоны, свернуть шею КПСС, отпустить цены в свободное парение, разрешить покупать марки и доллары. Все остальное, казалось нам, произойдет само.
Однако так не вышло. Спекулянты, сросшиеся с бывшей партноменклатурой и криминалом, быстро подмяли под себя государство. На целое десятилетие не только экономика и политика, но и образование, медицина, государственные силовые структуры оказались заложниками этого альянса.
В итоге мы и получили ситуацию, когда либеральные ценности в массовом сознании прочно ассоциируются с залоговыми аукционами, кредитами под гарантии фирм-однодневок, финансовыми пирамидами и амбициозными программами так называемого эффективного менеджмента (вроде реформы РАО ЕЭС).
Но, если мы посмотрим на опыт Восточной Европы, где практически синхронно происходили «бархатные» революции, то увидим несколько иную картину. Им, в отличие от нас, в целом удалось достичь большего. Да, Польшу тоже постоянно сотрясают коррупционные скандалы. Коррупция есть везде. Важно, чтобы общественный организм мог с ней бороться и побеждать. В Польше это происходит, каждый случай становится не просто достоянием гласности, но и основанием для судебного и уголовного преследования, громких отставок, наконец. Почему при, казалось бы, равных стартовых условиях у нас с Восточной Европой такие разные результаты? На мой взгляд, ответ заключается в следующем. Диссидентские движения в Польше и Чехии сумели выработать конкретную программу посткоммунистического развития своих стран, стержнем которой была интеграция в Европу со всеми вытекающими отсюда производными. Затем диссиденты добились того, что эти программы стали консенсусными для граждан этих стран. Имея в руках четкое представление о маршруте, лоцию и компас, гораздо проще не сбиться с курса, устоять перед соблазнительным пением коварных сирен, наконец, просто рассчитать свои ресурсы и силы.
В посткоммунистической России никакой внятной программы, цели которой разделяло бы большинство, не было. Поэтому корабль русской демократии уже двадцать лет швыряет туда-сюда по волнам, его мачта уже давно сломана, парусов нет, порт приписки командой забыт.
— Не страна, а Летучий голландец! Есть ли шанс, что сейчас ситуация качественно изменится?
— Во всяком случае, я вижу определенные предпосылки к этому. Под толщей так называемой системной оппозиции, которая брать власть в свои руки не собирается, и узкой прослойкой диванных оппозиционных партий, которые привыкли делать ставку на риторическое искусство отдельных ораторов, а не планомерную политическую работу, созрел и заявил о себе пока не до конца организационно оформившийся общественный протест.
Несистемная оппозиция, тот же ПАРНАС или «Солидарность» Бориса Немцова пытаются этот протест возглавить и канализировать в привычное им русло. Но, как мы все видим, тщетно. Стать ведущей у «старой» оппозиции не получается, она сама еле-еле поспевает за «новыми протестующими», с трудом настраивается на их волну, которую сегодня отчетливо слышат миллионы представителей российского среднего класса. Эти люди, гражданские активисты, пока вынуждены использовать брэнд «Солидарности», ПАРНАСа, но в глубине души каждый из них понимает, что кричать во всю глотку «банду Путина под суд» или цедить сквозь зубы «нах-нах» — малоосмысленное занятие, которое приземляет уровень инициированной ими общественной дискуссии и, в конечном счете, обнуляет их усилия и устремления.
Одновременно приходит осознание того, что те, кто до сих пор презентует себя молодыми новаторами (Немцов, Лимонов и др.), давно состарились, а их идеи вышли в тираж. Эта оппозиция — такой же продукт системы, против которой люди вышли на Болотную площадь, как и сама власть. Они не то чтобы заодно с властью. Они – просто совсем не про то, о чем мечтают «новые протестующие».
И в ближайшее время протестная волна, свидетелями которой мы являемся, либо обретет какую-то самостоятельную организационную форму (пусть внешне и рыхлую), либо постепенно сойдет на нет. Первый сценарий даст России исторический шанс завершить то, что было начато в годы Перестройки I, но зашло в тупик. Второй сценарий в краткосрочном плане законсервирует status quo, но в долгосрочном чреват мощными социальными потрясениями, движущей силой которых будет уже не умеренный средний класс, а кто-то иной.
Источник: интернет-портал Центр Витте
