Любовь и выборы
Прямо перед выборами я, как назло, влюбился.
Несознательная и насмешливая судьба (видно, чтобы хорошенько мазнуть меня на склоне лет) подстроила мне встречу с одной несистемной девицей, из тех, что ходят с плакатами и обливают неугодных им деятелей краской. И я, вместо того чтобы мониторить столь редкую историческую ситуацию, предельно политизироваться, ничего не пропустить, запал на такую вот инфантилку, да еще из прямо противоположного лагеря.
Однако предвыборная горячка все же достала меня и тут, диктуя свои правила и стиль поведения.
Конечно, я и раньше любил попиариться (а кто же не любит?!), но в эти деньки меня будто прорвало. При каждом удобном случае я обнажал перед моей новой возлюбленной свои бицепсы (благо, что еще есть такие!); пел сразу на трех языках; доставал для неё со дна бассейна под её радостные вопли клёвые колечки и бусики и даже пытался, как ниндзя, бегать по потолку… А однажды, уже и не зная, чем удивить ее воображение, таинственно наплел ей, что имею некую романтическую судимость и вообще совсем не тот, за кого себя выдаю.
Конечно, я и раньше был горазд на обещания. Но теперь я врал с каким-то особым упоением, невольно перенимая интонации, словечки и даже мимику наших лучших политговорунов.
Чего я только не наобещал ей вперемежку с поцелуями и объятиями. На каждый ее ласковый взгляд, нежное движение я отвечал каким-нибудь ошеломительным пунктом программы нашего совместного прекрасного будущего, в которое я (выходит, такой же инфантил) и сам в тот момент почти что верил.
Чмок – и она уже, считай, потенциальная владелица крупного модельного агентства, а через день – и какой-нибудь ассоциации самых красивых девушек России.
Чмок – и у нее, уже считай в кармане, сертификат на шикарную квартиру в Москве, Лондоне, революционном Каракасе – где пожелает.
Чмок – и я, словно Иисус, берусь исцелить от алкоголизма её буяна-отца и поставить на ноги её 80-летнюю парализованную бабку.
Наконец, явно под воздействием ситуации, в один из любовных порывов я пообещал сделать из нее к следующим выборам тоже кандидата в депутаты, а то, глядишь, и в президенты.
- А почему, собственно, и нет?! - вопрошал я её, как обычно полуфальшиво-полуискренне. – Чем ты хуже этих?!..
Я обещал ей стабильно хранить верность, стабильно выплачивать ей ежемесячно сумму в три моих зарплаты… Вообще слово «стабильность» было в моих речах заглавным, оно слетало с моих уст столь же часто и легко, как и «люблю».
- Ты просто не представляешь, до чего это здорово, – убеждал я её, вспоминая свою собственную молодость, - когда все стабильно, а если что-то и меняется, то только эволюционным путем, спокойненько, аккуратненько… – И читал ей, можно сказать, пророческие, будто нынешний слоган, стихи Блока: «Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет». – Ну да, - объяснял я моей радикалке, даже ваши дурацкие революции и переделы, по большому счету, ничего, не меняют, только хуже становится…
- Это вам нужна стабильность! - неожиданно окрысилась она, нахапали себе, – а теперь стабилизируетесь…
Конечно, я мог бы и возмутиться - но зачем? Я же понимал – откуда в ней эта глупая обида на мир и это однобокое, превратное представление о законах свободного общества, переходной экономике… И потом – надо все-таки делать скидку на эти злосчастные выборы: тут у многих мозги шалят. - И я вполне примирительно, как старший товарищ, заметил: - Давай все-таки оградим наши чувства от этой жалкой политической конъюнктуры. Ну её!..
Но – увы! – наш идейный раздор только усиливался. Радикалочка не упускала случая, чтобы не кольнуть меня моим достатком, усомниться в моей полнейшей некоррумпированности… О коррупции во власти, распилах, откатах она бубнила порой даже во сне - но так же бездоказательно и тем же плакатным языком, что и наяву. А я, заводясь в ответ, требовал от нее фактов, упрекал ее в политической безграмотности, злостном популизме, шариковских замашках…
Я понимал, чувствовал, что при таких политических распрях наш и без того очевидный мезальянс долго не продержится. Что рано или поздно эти злые точечки в её глазах зажгутся уже неприкрытой ненавистью ко мне, и она выпалит мне что-то очень и очень обидное, чего я никак не смогу простить.
«Поскорей бы уж, что ли, эти выборы прошли», - вздыхал я.
Наконец, наступил и этот долгожданный день голосования, на которое я и моя радикалочка зачем-то отправились вместе.
И вдруг уже на избирательном участке меня озарило. – А давай так, - весело предложил я ей, - я из-за любви к тебе проголосую за твоих, а ты, хотя бы из уважения ко мне, - за моих. Пусть это будет этакий акт согласия и единения – системы с внесистемными.
Она аж захлопала от удовольствия.
- Но они же тебе неприятны, - опомнилась вдруг радикалочка. – Зачем же ты будешь себя насиловать?
- Ну, если честно, - ответил я уже без всякой улыбки, наклонясь к её ушку, - они мне все… не слишком приятны. Главный приоритет у меня – это ты.
- А у меня – ты, - ответила она так же серьезно. Я с благодарностью, чуть не прослезившись, обнял её.
- А как я узнаю, что ты не обманешь? - спросила она вдруг. – Тогда я прямо при ней уверенно поставил заветную галочку возле совершенно чуждой мне оппозиционной группки, и торжественно, вытянув руку, чтобы видела, что я не мухлюю, отправил бюллетень в урну.
- Ну а теперь ты, – сказал я. – Голосуй за моих кандидатов…
- Вот еще - усмехнулась она. – Фигушки тебе! - И тут же, черканув галку за своих горлопанов, так же, на вытянутой руке, с хихиканьем понесла бюллетень к урне.
- Ну, ты и дрянь!!! – воскликнул я, ошарашенный такой разводкой. – Мы же договорились!?.. Как же тебе верить после этого?!
Злые точечки в ее глазах вспыхнули с небывалой силой.
- Буду я еще за этих козлов голосовать, – жестко выговорила она.
- Ну, ты и дрянь!! - беспомощно повторил я. - Просто лживая, хитрая дрянь!!
- А ты… ты… - она слегка помедлила и снова злобно, в упор посмотрела на меня, - старый жулик и вор…
Я замер - это был уже удар наотмашь. «Жулика» и «вора» я бы еще стерпел (да у нас так любого смертного обзови - и не ошибешься!), но на «старого» я уже оскорбился не на шутку.
- Ну… по крайней мере, тебя, – сказал я, запинаясь от обиды, - и, по крайней мере, сегодня я не обманывал. – Но тут к нам, навострив уши, уже двинулась охрана, и я, схватив свою радикалку за руку, быстро под бодрую музыку вышел с участка.
- Скоро вам всем будет пипец!! – злорадно приговаривала она. - Накроется ваша вертикалька...
Я с неприязнью, но и с неким удовлетворением глядел на её кривящийся рот, растрепанные кудряшки... - Я понимал, что больше мы уже не свидимся, и хотел оставить в своей памяти её именно такой – истеричной, страшненькой… Так будет легче потом…
- Ну что ж, прощай, радикалка, - траурно произнес я и по-дружески потрепал её за щеку. - Больше не обманывай старших, даже если считаешь их жуликами.
Она настороженно, как зверек, следила за моими действиями и, кажется, до конца не верила, что я и впрямь порываю с ней. - Ну а когда будете крушить контру, - бросил я ей уже напоследок, - замолви за меня словечко. Зря я, что ли, за вас голосовал?
Меня вдруг обожгла жалость к этой глупой, мелкой хитрунье, с детства побитой жизнью. Но идти на какое-то примирение было бессмысленно. Да и слишком много я ей в эти предвыборные дни наболтал. Я понимал: лучшей возможности красиво соскочить у меня больше не будет. Иначе я просто стану в её глазах еще и жалким трепачем.
А так – сама виновата.
