Революция разгневанных жен
Есть выражение: хуже не бывает. Ошибочное. Хуже может быть всегда. Это мы поняли в конце 1991 года. Вроде бы пережили все: бескормицу, обмен денег, талоны, очереди за водкой. Но, как оказалось, еще было куда падать...
Только что родилась внучка. Первая, но, к счастью, не последняя. Нуждалась в коровьем молоке. Добыча оного стала главной задачей. Для нас с зятем. Жены будили рано. И гнали в магазин.
Подходим. За час до открытия. Вливаемся в толпу. Одни мужики. Холодно. Курим. Говорим о политике. Содержание передать хочу. Но не могу. Сплошной мат. Видим внутри уборщицу. Примеривается к швабре. Каковая перегораживает дверь. Тренируется. Иначе толпа может и задавить. Наконец старт. Тетка дергает швабру. Прыгает в сторону как коза. Мы врываемся. Расхватываем пакеты с молоком. Без агрессии. Как товарищи по несчастью. Драк не видел. Зато слышал одно: до чего, сволочи, народ довели...
Коммунисты продолжают ругать первого президента. А зря. В то время страна стояла на пороге голодного бунта. Когда нечем кормить семьи, жены сильно гневаются. Подзуживают мужей. И способны на все. Люди тогда были политически активными. Еще не устали от реформ... Революционерки пошли за Ельциным не потому, что понимали, куда их ведут. А потому, что хотели уйти от прошлого. Куда угодно.
Но ведь на его месте мог оказаться кто-то другой. Такой же народный трибун. Статный. Привлекательный. Убедительный. Только вместо призыва "к рынку!" сказал бы "бей!". Кого? И гадать нечего - партократов. Повел бы толпу на Старую площадь. Силовики находились в прострации. Не знали, кому подчиняться. Стрелять в народ? Да ни за что...
БН надо не проклинать, а благодарить. И свечки ставить за упокой души. За то, что направил энергию гнева в мирное русло. Еще оставил компартию. Хотя, прямо скажем, не раз собирался запретить. Порой мы его разубеждали в самый последний момент. Буквально за руки хватали. Теперь наши коммунисты - благополучные, уважаемые люди. Толпы по улицам не водят. Выступают по телевидению. Свободно критикуют власть. Участвуют в выборах. Сидят в парламенте. А могли бы - в душных казематах. Отбывая срок. Или дома. Из-за запрета на профессию. Таких примеров предостаточно. В той же Европе. И не только там.
Немного об экономике. В 1991 году ее по сути не было. Административная система уже скончалась. А рыночная еще не родилась. Дефицит бюджета составлял 20% ВВП. Полностью покрывался рублями. Гознак работал в три смены, но все равно не справлялся. Валютные резервы практически отсутствовали. Производство падало. Даже экспорт нефти сократился на 50%.
Когда туго с финансами, надо давать людям то, что обходится бесплатно. Например, свободу. Шеф так и поступил. Подписав знаменитые указы о либерализации торговли и цен. Последние вырвались на волю. И резко пошли вверх.
Почему? Прежние власти платили людям деньги. Регулярно сообщая о повышении зарплат и пенсий. Цены же определяли не производители с торговцами. А какие-то неизвестные дяди из Госплана. Наверное, головастые. Но все равно намного глупее рынка. На них еще вдобавок давили сверху. Из ЦК КПСС. Требовали стабильности. Сообща уродовали экономику. На что она, калека горемычная, отвечала тотальным товарным дефицитом. Инфляция была гигантской. Только скрытой.
Ельцин и Гайдар ее открыли. Отвинтили крышку котла. Только и всего. Гнусное варево туда пихали совершенно другие люди. В течение десятилетий. Последовал ценовой взрыв сокрушительной силы. 2500% за один год. Спасибо партии и правительству. За наше счастливое детство. Юность. Зрелость. И старость.
Случилось все это в январе 1992 года. А через два месяца началась моя госслужба. Позабавил нанимателей. Объявив, что прихожу ненадолго. Только что наконец-то дали кафедру. Дел по горло... Застрял почти на восемь лет. Когда уходил, из призыва 1992 года уже никого не осталось. Всех пересидел. Даже президента. Почему? Сам не знаю. Но это уже другая история....
