В постели с Гитлером

Московский кинофестиваль в минувшие выходные показал несколько самых ожидаемых фильмов. В их числе конкурсный исторический фильм «Мольер», «Параноид-Парк» Ван Сента, новая картина Франсуа Озона «Ангел». А также первый фильм из целой серии фестивальных лент, связанных с темой Второй мировой войны, фашизма и послевоенной Германии, — такого рода фильмы есть почти во всех секциях. И первой зрители увидели немецкую ленту «Мой фюрер», снятую живущим в Германии швейцарским евреем и после нескольких национальных премьер и показа на Берлинале претендующую на громкое звание «скандал года».

В конце 1944-го Геббельс, обеспокоенный тем, что фюрер потерял былой пыл, решает снова поселить в его душе страсть и ненависть. Для достижения этой цели он выписывает из концлагеря многодетную еврейскую семью и подселяет ее на жилплощадь Гитлера. Во главе семьи тезка фюрера, Адольф Исраэль Грюн­баум — профессор, актер, в 1920-х годах учивший Гитлера технике речи. Геббельс желает убить двух зайцев: раздразнить Гитлера близким присутствием евреев и одновременно подтянуть его по риторике. Ведь фюреру предстоит выступить с новогодней речью и вдохновить народ. Но пока Гитлера больше интересует его импотенция, он ходит в желтых трениках, любовно наряжает в нацистскую форму любимую овчарку и в ответ на телефонное «хайль Гитлер» отвечает растерянным стариковским «и вам тоже хайль». Профессор начинает занятия, и все идет совсем не так, как полагал Геббельс. Грюн­баум внушает своему ученику, что с народом надо говорить о любви. «Мне никто и никогда не говорил об этом», — рыдает у него на плече фюрер и в итоге пылко привязывается к педагогу. Грюнбаум, конечно, хочет при случае ухлопать Гитлера и таким образом решить проблему мирового фашизма, но ему становится жаль ученика, когда тот рассказывает, как в дет­стве издевался над ним его отец. Геббельс решает дать Грюнбауму убить вождя, а потом посадить фюрером более решительного «арийца», но верные люди докладывают об этом Гитлеру. Гитлер затаил жестокую обиду, причем не на Геббельса, а на своего учителя, ближайшей же ночью, в тапках и пижаме, прокрался к нему на разборки и устроил разбуженной семье громкий скандал, но в результате был уложен в большую семейную кровать и, умиротворенный, уснул. Он, конечно, появится перед народом. Но накануне потеряет голос и на трибуне будет лишь открывать рот. За него все слова скажет сидящий под трибуной Адольф Грюнбаум, решившийся таки на поступок: произносящий речь, которая не вдохновляет народ, а выставляет Адольфа Гитлера на национальное посмешище. За что и получит пулю от одного из ближайших сторонников фюрера.

Комедийный фильм заканчивается трагедией главного героя, так как иного расклада, как ни крути, быть не могло. И все же это комедия. Фашисты здесь двух типов. Либо потеющие толстяки с одышкой, либо клерки, в уста которых вкладываются чиновничьи фразы типа «У Геббельса назначена сегодня встреча с евреем?» или «Заксенхаузен — один из лучших лагерей Германии». Последняя фраза, например, звучит когда Грюнбауму жестом удачливого агента предлагают колоду рекламных проспектов концлагерей рейха. А поведение главного героя превращает сюжет в нечто напоминающее сеанс у психоаналитика, в ходе которого пациент с сексуальными проблемами привязывается к своему доктору.

Это первая за 60 лет комедия о Гитлере после «Великого диктатора». И конечно, на фильм обрушилась критика. Газеты разных стран мира размышляли, имеют ли немцы право смеяться на эту тему. Масла в огонь подливал и факт, что роль диктатора исполнил Хельге Шнайдер, скандальный немецкий комик, известный, в частности, по песне «Кошачий туалет» и саундтреку к мультфильму с названием «Маленький засранец и старый пердун». До сих пор никто не понимает, как же относиться к этому фильму. Несмело, но многие критики задумываются, что, может быть, все же шесть десятилетий культивируемого у нации чув­ства вины и есть тот положенный приличиями срок, после которого факт нацизма стоит оставить прошлому. Разумеется, не забывая о нем, но уже относясь к нему как к истории. Ну а что касается смеха над нацистами… В нашей стране наберется, наверное, целая библиотека анекдотов о Штирлице, Мюллере, Бормане и прочих культовых героях культового фильма, от неприличных до политических. Это заставляет думать, что немецкий фарс о Гитлере, как бы странно это ни было, в России будет воспринят более спокойно, чем во всем остальном мире.