Жизнь под три аккорда
Когда запела виноватая Россия
Боевой девиз «Женщины, боритесь с уголовной романтикой!» известен мне с детства. О таком лозунге на воротах лагеря рассказывал отец, знавший колымский быт не понаслышке. Я и борюсь, как могу, стараясь ни в одной точке пространства и времени не пересекаться с паханами из разных сфер жизни.
Но недавно случилось странное: мне удалось почти полюбить «Три аккорда». Программа родилась пять лет назад и при рождении вызвала мой благородный гнев. Тогда казалось, что легетимизация блатняка на Первом канале (с последующими концертами в Кремлевском дворце) — символ полной свободы от здравого смысла.
Градус коллективного катарсиса от песни «Люба-Любонька, целую тебя в губоньки» сотрясал основы. Теперь думаю по-другому. Попытаюсь объяснить, почему.
Последняя русская революция конца прошлого века утвердила электорат в его смутно-тревожных опасениях: эпоха диктатуры генсеков окончательно перетекла в диктатуру паханов. Блатаризация общества, о которой предупреждал Шаламов, свершилась. Братва заполонила и первую, и вторую реальность. Начало нового тысячелетия неожиданно для всех ввергло страну в стабильность. В надежде на грядущую респектабельность бритые затылки переоделись в Brioni. Форму подкорректировать удалось, содержание — не очень. Стабильное отечество подсело на новорусский шансон. Феномен Стаса Михайлова предстоит долго изучать благодарным потомкам. Когда власть поняла, что державой лучше всего управлять из телевизора, случилась очередная смена парадигмы. Главным политическим классом стали силовики. Ниагары агрессии приторным шансоном не смикшируешь. Тут-то и пригодился блатняк под три аккорда.
Сейчас стартовал новый сезон. На фоне скандала с проектом «Голос» проявилось очевидное: «Три аккорда» — самый национальный и, кажется, единственный оригинальный проект. Только здесь член жюри Александр Новиков со знанием дела объяснит стилистическую разницу между досмотром на таможне и шмоном на этапе. Сюда приходят хорошие актеры. Чего стоит один Николай Фоменко, которого лет десять не было на ТВ. Здесь нельзя подделать голосование, потому что оно изначально в высшей степени субъективное — голосует четверка жюри. Лучшие номера — на чистом сливочном масле. Срабатывает, вероятно, таинственный закон эмоциональной памяти. Нормального человека тошнит от шансона, но он восторженно слушает «Гоп-стоп, Зоя». На фоне нынешней звериной ненависти всех ко всем фартовая девушка Зоя смотрится эдакой жертвой обстоятельств. Удивительное дело — тот же Михайлов хоть Тютчева под гусли исполнит, выйдет пошло. А зайдется, закружится Анатолий Журавлев в «Чубчике кучерявом» — и случится мгновение искусства.
«Три аккорда» попадают в яблочко. Колымские мотивы вновь актуальны. Юрий Дудь, умеющий распознавать шум времени, далеко не случайно именно сейчас снял фильм о Колыме. Аресты, посадки, пытки, допросы, шмоны входят в повседневность. Некоторые мастера жанра умудряются репрессировать даже цветущие тюльпаны на улицах городов. Окутал железной проволокой цветы — спи спокойно. Так надежней, привычней.
Телевизионная страна обустраивается на манер лагерной зоны. Именно в лагере тот, кто умеет «тискать роман» (ударение на «о»), пользовался благосклонностью хоть паханов, хоть шушеры-крысятников. Яркие сюжеты питали устные повествования, имевшие своей аудиторией многочисленные лагерные бараки разных широт и долгот. Раньше этим дивным даром обладал один Малахов. Теперь подтянулось и политическое вещание. Соловьев, Шейнин, Норкин соревнуются в искусстве «тискать романы» — про Украину, Америку, Европу, невидимую миру «пятую колонну». Всей этой гадости неизменно противопоставляется идеальное российское мироустройство.
Уже одного последнего пункта достаточно, чтобы по давней традиции предпочесть патоке официозного жизнеутверждения подпольный зековский надрыв.
Прошло время, когда школьники хором пели «Владимирский централ». Теперь по просторам родины триумфально шествует блатняк в формате рэпа.
Программа «Бремя событий» Павла Лобкова описывает масштаб явления. У одной только группы юных новаторов из Ставрополья «Литвиненко» — 25 миллионов просмотров на YouTube. А групп этих — немерено, на любой вкус — от «Бутырки» до Мафика. Один из исполнителей объясняет новые веяния вполне убедительно: блатняк становится рэпом и превращается в музыку протеста. Это — лекарство от проклятия русской души.
Верно подмечено. В настоящих блатных песнях такая чистота и свет, такая удаль, такая печаль — ком в горле. Если кто слышал, как замечательный поэт Анатолий Жигулин затягивал «Я помню тот Ванинский порт», не забудет никогда. Его голос запечатлел душу тех, кого Глеб Успенский называл «виноватой Россией». А уж сколько виноватых кочевало по тюрьмам и лагерям сверхдержавы — ввек не сосчитать. Песни эти выросли в основном из 58-й и прочих статей УК. Сейчас живем в эпоху гуманитарного триумфа, тюремное население России — всего-то каких-нибудь полмиллиона человек. 58-й давно нет, но и 282-я статья УК РФ неплоха для процветания блатного фольклора.
В День защиты детей полицейские города Бельцы приготовили ребятишкам подарок: открыли задние двери автозака и разрешили всем желающим посидеть в нем. Пусть привыкают. Раньше сядешь, раньше выйдешь. Похоже, в нашем отечестве что проекту «Три аккорда», что набирающему силу блатному рэпу гарантирована вечность.
Источник - Новая газета
