Как ведомство Шойгу сделало солдатские суициды военной тайной

Статистика на свое усмотрение

Не так давно Минобороны России решило приоткрыть некоторые свои служебные тайны. Тем более, повод вроде как радостный – преступность в последние годы в армии прямо-таки на глазах идет на убыль.

Согласно статистике Главной военной прокуратуры России, число преступлений в армии, связанных с неуставными отношениями, снижается из года в год. В 2014 году оно сократилось на 16%, в 2016 – и вовсе на 40%.

Порадовал в этом плане и прошедший 2018 год. По его итогам, как сообщает все та же Главная военная прокуратура, количество правонарушений среди солдат уменьшилось на 11,2%, а по фактам рукоприкладства – сразу на 45-46%.

Цифры на самом деле вызывают оптимизм. Но это для тех, кто в эту статистику верит. Дело в том, что проверить ее невозможно. Реальные данные о потерях личного состава в российской армии в мирное время сейчас засекречены. Все статистические данные о небоевых потерях в армии (суицид, убийство, ДТП, несчастные случаи, смерть в бою и на учениях, болезнь, и т. д.) – это тайна за семью печатями.

В последний раз военные держали отчет перед обществом без малого десять лет назад. Тогда, опять же, если верить услышанному, в 2008 году по этим причинам умер 471 человек, в 2009 и 2010 годах – 470 и 478 военнослужащих соответственно.

Однако, с тех пор военные предпочитают держать рот на замке. А в 2015 году президент страны Владимир Путин и вовсе подписал указ, в соответствии с которым данные о потерях личного состава в Вооруженных силах в мирное время стали относить к сведениям, составляющим государственную тайну. А значит, такие данные не только нельзя разглашать, но еще можно и срок получить, если вдруг кому-то захочется сказать лишнего.

Этот указ главы государства тогда несколько правозащитников, юристов и журналистов (Аркадий Бабченко, Тимур Олевский, Григорий Пасько и другие) пытались обжаловать в Верховном суде России. Но ВС РФ посчитал, что президент прав, а засекречивание потерь нисколько не ущемляет право журналистов на доступ к информации и права человека в целом.

Понятно, что в ситуации, когда правду не проверить, любая статистика от Минобороны будет вызывать недоверие. По словам правозащитников, военные могут как угодно в пользу ведомства бравировать цифрами.

Например, как предположил юрист проекта «Гражданин и армия» Арсений Левинсон, можно использовать прием, при котором количество подменяется на процент, который все равно проверить невозможно.

Бить бил, но в самоубийстве не виноват

Поэтому на день сегодняшний основным источником информации о трагических случаях в армии являются общественные активисты и журналисты. Трагедий немало. Для мирной жизни немало. Они были раньше, они есть и сейчас.

Самый громкий случай в 2019 году произошел в Воронежской области, где при странных обстоятельствах в палатке на военном полигоне «Погоново» умер 19-летний рядовой Степан Цымбал. Обстоятельства действительно были странными: руки и шея солдата оказались обмотаны скотчем, а на голову был надет пакет.

Экспертиза выявила суицид, хотя интересно было бы посмотреть на следственный эксперимент, где «самоубийца» обвязывает всего себя скотчем, в том числе, и руки.

Хотя военные следователи выяснили, что незадолго до рокового шага солдата избил офицер, разозлившийся на пропажу из багажника своей машины двух ящиков водки. Винил ли офицер срочника в потере или тот просто попался под горячую руку, осталось за кадром.

Но следствие еще идет, и одной из версий неуставных отношений сыщики уже рассматривают банальное выкачивание денег и прочих материальных благ со стороны как офицеров, так и со стороны старослужащих.

Многолетняя практика показывает, что, к сожалению, доказать причинно-следственную связь между избиением и суицидом военнослужащего довольно сложно. Особенно если следствие, у которого тоже есть начальство, не ставит себе такой цели. Следственный комитет чаще всего ограничивается расследованием факта рукоприкладства, и виновный получает наказание только за этот эпизод, а не за более тяжкое преступление в виде доведения до самоубийства (ст. 110 УК РФ).

Так было, например, в Пермском крае, где сержант заставлял рядового отжиматься в течение длительного времени, одновременно нанося ему удары. А потом солдат пошел в укромное место и наложил на себя руки.

В Санкт-Петербурге командир роты после самоубийства своего солдата все-таки попал в колонию – но именно за издевательства над ним. Избиение срочника офицером и факт суицида ни следствие, ни суд между собой не связали. Или не захотели связать.

Дедовщина превратилась в рэкет

Многие военные говорят, что смысл «дедовщины» сегодня изменился. Раньше офицеры и «старики» учили «салаг» «родину любить», ну, или просто таким образом поддерживали дисциплину, то теперь в армии процветает откровенный рэкет.

Согласно докладу организации «Гражданин и армия», количество жалоб на поборы в вооруженных силах РФ увеличилось в разы. Хочешь позвонить родителям – заплати, хочешь, чтобы тебя не били, – заплати. Даже если не за что платить, все равно заплати. Просто потому, что ты салага.

Вероника Марченко из фонда «Право матери» говорит, что вымогательства в армии стали уже «общим местом», поскольку вымогают все у всех. Деды у салаг, офицеры у сержантов и так далее.

По словам Марченко, солдаты чаще всего предпочитают молча платить, надеясь, что им дадут жить спокойно. А потом матерям привозят цинковые гробы с их сыновьями. Потому что не бывает разового рэкета. Солдата будут продолжать «доить» до последнего. А когда тому взять уже неоткуда, приходит расплата.

«Когда мы разбираемся с этими смертями, выясняется, что суицида нет, а есть доведение до самоубийства, – рассказывает Вероника Марченко. – А порой это и вовсе бывает самое настоящее убийство, замаскированное под суицид. И очень часто к трагедиям приводят вымогательства, поскольку от срочников требуют деньги постоянно».

После того, как срок службы сократили с двух лет до года, порядка в армии стало больше, однако дедовщина и вымогательства никуда не делись, рассуждает юрист организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» Александр Горбачев.

При этом, как считают специалисты, большое количество случаев вымогательств остается не выявленным, поскольку солдаты просто боятся жаловаться, предполагая, что может быть только хуже.

Эти факты обычно вскрываются позже, в основном при расследовании других правонарушений. Так что при армейских суицидах следователям легче ухватиться за версии, связанные с трудной адаптацией к военной службе или семейными проблемами (например, расставание с девушкой), а не копать глубже. Тем более, следователи прекрасно понимают, куда можно совать носы, а куда не стоит.

В ноябре 2017 года рядовой Игорь Галченков самовольно покинул территорию воронежского полигона «Погоново» (там, где погиб Степан Цымбал). Спустя некоторое время его нашли повешенным на одной из чужих дач.

Экспертиза показала смерть от асфиксии, но на теле были обнаружены многочисленные кровоподтеки и ссадины. В ходе следствия выяснилось, что Галченков по телефону рассказывал близким о конфликте с сослуживцем и, постоянно просил перевести ему деньги.

При желании доказать вымогательство у солдата было не сложно. Его и стали доказывать. Следственному комитету привычней такая обычная уголовщина, чем совать нос глубоко в армейские дела и доказывать факт того, что вымогательство стало причиной самоубийства.

Из проблемы сделали тайнуЛюди, которые могли бы помочь солдату в ставшей для него чуждой армейской среде – это психологи. Но…

Сейчас «Зона права» ожидает решения ЕСПЧ по общей жалобе родственников пяти солдат, покончивших с собой в ходе несения военной службы в разных регионах (от Орловской области до Хабаровского края) в 2005–2006 годах.

Во всех пяти случаях речь идет о неудовлетворительной оценке работы военных психологов и отказа властей расследовать случившееся. По мнению активистов, должностные лица нарушили две статьи Конвенции о защите прав человека и основных свобод – ст. 2 «Право на жизнь» и ст. 13 «Право на эффективное средство правовой защиты».

В самой большой стране мира по пальцам можно пересчитать правозащитные организации, которые оказывают юридическую помощь пострадавшим от армейского произвола. «Зона права», фонд «Право матери», правозащитные организации «Гражданин и армия», «Солдатские матери».

Однако, действенный механизм общественного контроля в воинских частях (по принципу работы Общественных наблюдательных комиссий, имеющих право на беспрепятственный доступ в спецучреждения МВД и ФСИН) так на уровне закона и не был сформирован.

В марте этого года Владимир Путин подписал федеральный закон, по которому при несении службы солдаты должны пользоваться только кнопочными телефонами (без возможности сделать фото, аудио или видео, и без выхода в интернет).

Сделано это под лозунгом защиты от утечки сведений о расположении и передвижении войск и от информационно-психологического воздействия на военнослужащих. Так что, теперь солдаты потеряли последнюю возможность сделать какую-то запись в доказательство издевательств над ними.

Складывается ощущение, что в условиях такой секретности военным проще откупиться от родственников погибшего, тем более что размер единовременного пособия за смерть солдата на день сегодняшний составляет 3,8 миллиона рублей.

Выявлять же причины и условия, способствующие совершению преступлений (читай: спрашивать с командиров и наказывать их), в Минобороны, видимо, не хотят.

Горе матери и колония-поселение за смерть солдата

Тем более, активисты говорят, что скрывать есть что. И не только причины, по которым солдаты лезут в петлю. Дело в том, что не все суициды могут оказаться таковыми на самом деле.

Николай Курасов из Хабаровского края в армию пошел с охотой. Большой и сильной, он был рад, когда попал в ВДВ. Тем более, служить попал недалеко от дома. Три час езды на авто.

Но после учебки в в/ч 71289 он прослужил меньше месяца. 22 июня 2015 года его нашли в туалетной комнате в петле, сделанной из лямок от вещмешка. Уже по ходу расследования выяснилось, что в этой части была дружная «татарская ячейка», которая «гнула» всех русских. Били, издевались под камеру, даже в интернет выкладывали. Ну, и, конечно, дань собирали.

Здоровяк Николай Курасов не собирался подчиняться главному из дембелей Рамилю Багаутдинову, поэтому парню доставалось больше других. Сквозь зубы Коля рассказал матери о том, что происходит в части. Про «дебильные игры», которые деды практикуют в части: замотают в матрас и пинают ногами. Или бьют по шее – ощущение, что голова сейчас отвалится, а синяков нет.

«Почему я должен дембелям стирать одежду и подшивать подворотнички? Терпеть разные издевательства и моральные унижения – это же дурдом какой-то», говорил Коля. А его мама ходила на прием к командиру и просила помочь. Офицер обещал перевести его в другую часть.
А спустя три дня ей позвонили и сказали, что он повесился. По словам женщины, ему кто-то подбросил деньги, семь тысяч рублей, обозвали вором и «крысой». Вот тот и не выдержал. Это на первый взгляд.

«Я была в части и видела место, где он якобы повесился на рассвете, – вспоминает мать солдата. – Там одному просто никак не справиться. Я не сомневаюсь, что его убили накануне вечером, а потом разыграли спектакль с самоубийством».

Но доказать это не удалось. Багаутдинову дали два года колонии поселения за неуставные отношения и разжигание межнациональной вражды и оштрафовали на 15 тысяч рублей в пользу государства. Ни убийство, ни даже доведение до самоубийства ни в уголовном деле, ни на суде не фигурировали.

Армия, которая калечит и убивает

Историй, подобной этой, много. Александр Черепанов из Кировской области служил в в/ч 86277 в Марий Эл. В 2011 году его зверски избили за отказ положить тысячу рублей на телефон одному из дедов. После тот чего повесился в подсобке. Версию убийства, инсценированного под самоубийство, не доказали. Спустя два года расследования один из сержантов сел на семь лет за… вымогательство.

Роман Суслов из Омска был призван в армию 19 мая 2010 года, но до части так и не доехал. 20 мая из поезда прислал родным смс о том, что над ним издевается офицер и прапорщик. 21 мая он прислала сообщение: «Меня убьют или оставят инвалидом». 22 мая его нашли повешенным. Родственники не согласились с версией самоубийства и требовали повторную экспертизу причин смерти. Военная прокуратура отказала.

Владимир Слободянников из Магнитогорска служил в 2012 году в в/ч 28331 в городе Верхняя Пышма (там же на Урале). Посмел заступиться за такого же салагу, как и сам, за что стал объектом ненависти для «дедов» и офицеров.

18 июля 2012 года он позвонил сестре и сказал: «Я больше не могу. Они меня ночью убивать будут. Так капитан сказал». В тот же вечер парень якобы повесился в казарме. Доказали, что сам. Но причина очевидна.

Вячеслав Сапожников из Новосибирска в январе 2013 года выбросился из окна пятого этажа, не выдержав издевательств старослужащих в в/ч 21005 (Кемеровская область).

Ильнар Закиров из Пермского края 18 января 2013 года повесился в в/ч 51460 (Хабаровский край), не выдержав издевательств и избиений, которые продолжались много дней подряд.

В апреле 2017-го в воинской части №88503 под Пермью солдата Максима Михайлова нашли застреленным. Официальная версия – самоубийство. Председатель Союза призывников России Марсель Хазиев уверяет, что настоящей причиной смерти могли стать неуставные отношения.

В марте того же года погиб 19-летний Константин Филимонов, служивший под Уссурийском. И здесь вердикт – суицид. А родители говорят, что на теле сына они нашли гематомы, перебитую переносицу и сбитые костяшки пальцев на руках. Но их слова – в пустоту. Никому это не интересно.

В январе сестра солдата-срочника Евгения Вельмакина, который, как гласит официальная версия, свел счеты с жизнью в воинской части №53790 в Белогорске, заявляла, что не верит в это. Он успел сообщить ей, что все семь суток, что солдаты ехали в часть в поезде, его били смертным боем. Потом его начальство заявило, что он сбежал. А чуть погодя его нашли повешенным.

Долг перед родиной или родина в долгу?

Благотворительный фонд «Право матери» без малого четверть века занимается расследованиями трагедий в российской армии. По мнению руководителя фонда Вероники Марченко, около 70% так называемых «самоубийств» на самом деле являются преступлениями по статье 110 Уголовного Кодекса РФ «Доведение до самоубийства». Какая часть из них – замаскированные убийства, не знает никто. А тот, кто знает – не скажет. Государственная тайна.
По информации фонда «Право матери», которую обобщали на основе обращений родителей, самоубийства и неуставные отношения являются причиной гибели военнослужащих более чем в половине случаев. Это в два с лишним раза больше, чем гибель солдат в результате несчастных случаев.

Руководитель фонда Вероника Марченко уверена, что потворствуют вымогательствам в армии суд и военная прокуратура, которые помогают маскировать убийства под суициды.

Однако, министр обороны Сергей Шойгу продолжает выдавать обществу радостные цифры: за последнее время количество преступлений, связанных с неуставными отношениями в армии, за год в России снизилось на 37,6%.

Сегодня россияне используют любую возможность откосить от армии. Понятно, что не идут служить и мажоры. А дети высокопоставленных военных и подавно живут за границей. В основном в странах НАТО. Так что, армия набирается по принципу «я его слепила из того, что было».

Много и давно говорится о создании профессиональной армии. Еще в 2017-м президент Путин заявил, что в России со временем будет полностью отменена военная служба по призыву. Только заявления подобного рода звучат не первый год, и, по правде говоря, не первое десятилетие. Да и надежность и профессионализм контрактной армии у специалистов вызывает большие сомнения.

Тем более, на пути к действительно профессиональной армии без пацанят только что со школьной скамьи мешает сама же армия. Вернее, коррупция в ней. Армия могла уже давно быть самой профессиональной в мире, но те деньги которые должны идти на ее укрепление, с молчаливого согласия министра и его замов, разбазариваются, вызывая один скандал за другим.

И оборонзаказ, и разваленное ЖКХ в военных городках и квартиры военнослужащим и прочее-прочее… На армейских деньгах сколачивают себе состояния «бизнесмены в погонах», а навести в собственных рядах порядок министр обороны Шойгу не в состоянии. А, может, с высоты хорошей сытой жизни ему эти проблемы армии и не видны. И если уж в армейской верхушке вот так все происходит, что говорить о казармах, где вчерашний школьник остается один на один со своей бедой…

Раньше, провожая сына в армию, родители говорили: вернется мужчиной. Теперь говорят иначе: лишь бы живой и здоровый вернулся. А ведь в России нет войны. А цинковые гробы матерям приходят…