Пойти по следу

Каждый день в России пропадают двести человек. Девять из десяти пропавших находят. Но остается один – тот самый десятый, которого, скорее всего, никогда не найдут. Дело в том, что по сложившейся практике пропавшего человека ищут только первые несколько недель. К тому же в России до сих пор нет грамотного, хорошо работающего интернет-сайта с информацией по всем пропавшим без вести. Общественность в розыске людей почти никак не участвует. Только редкие добровольцы пытаются помогать семьям, на которых обрушилась потеря. И нередко добиваются большего, чем обладающая всеми полномочиями милиция.

В начале этого лета вся страна следила за поиском восьмилетних школьников Андрея Василенко и Андрея Мелещука, пропавших в тайге у поселка Чим Удорского района (Республика Коми). Сейчас поиски прекращены – спасатели утверждают, что детей в тайге нет. Их фотографии перестало показывать телевидение. В следующий раз о детях вспомнят, только если их когда-нибудь найдут. Как мало кто помнит о пропавших в Великих Луках (Новгородская область) в январе 2007 года одиннадцатилетних Валентине Корик и Павле Матросове. Страна была взбудоражена известием, что детей прямо от школы увел неизвестный мужчина, представившийся режиссером. Но активности общества также хватило лишь на несколько недель. Сейчас делом занимаются только следователи, розыскное дело насчитывает 24 тома. Но детей так и не нашли. Их фотографии можно увидеть на сайтах Новгородской области и программы «Жди меня».

По данным МВД РФ, численность пропавших без вести на конец 2008 года составляла 121 тыс. человек. «Это не значит, что все они пропали в прошлом году», – поясняет начальник одного из управлений Департамента уголовного розыска МВД России Елена Зарембинская. В это число входят все пропавшие и до сих пор не найденные за последние 15 лет – столько по закону обязаны вести розыскное дело. Если же исчезновение содержит один из 15 криминальных признаков, например, пропавший имел при себе ценные вещи, то дело заводят уголовное. По словам Зарембинской, родственники могут и раньше этого срока добиться, чтобы пропавшего признали погибшим. Но информация о человеке в милицейской базе все равно сохранится – на случай, если найдется или живой человек, или его останки.

Специалисты говорят о том, что большинство пропавших все же находят. В минувшем году нашли 69,6 тыс. человек. Из пропавших в 2008 году 71,4 тыс. человек найдены 65,3 тыс. Это высокий показатель – 91%. «По розыску среди несовершеннолетних данные радуют еще больше – 94%. Тут показатели лучше, потому что, когда теряется ребенок, поиски начинаются в кратчайшие сроки, и это значительно облегчает задачу», – говорит Зарембинская. При этом она ругает родственников, которые при пропаже взрослого «выжидают каких-то мифические три дня», прежде чем заявить в милицию: «Мы при любой возможности говорим – если пропал человек, нельзя ждать и минуты».

Помимо милиции пропавших людей ищут добровольцы. Житель Пензы Виталий Артемов сам создал сайт «Найдутся все!», где размещает информацию о пропавших. Сейчас на сайте более тридцати историй и фотографий. «Почему нельзя создать такой сайт на официальном уровне? Написал гражданин заявление о пропаже родственника, а сотрудник правоохранительных органов зашел на специальный сайт, в течение 5–10 минут внес информацию о пропавшем и загрузил его фотографию», – недоумевает Артемов. За последние четыре месяца с помощью его сайта нашли трех человек. «Во многих странах информация о поиске размещается в любом месте, доступном вниманию. Даже на упаковках продуктов. Российские производители от этого отказываются. Говорят, что информация – негативная, и люди такой продукт покупать не будут», – говорит лидер правозащитного движения «Сопротивление» Ольга Костина.

В МВД утверждают, что пользы от волонтеров немного. «Особой инициативы, исходящей от всякого рода добровольцев, мы не видим. В основном помогают родные и близкие пропавшего», – утверждает Зарембинская. Сайт же с фотографиями пропавших без вести, по словам Зарембинской, милиционеры уже создали. «НИ» нашли этот сайт – там было всего две фотографии пропавших мужчин. «На сайте обнародованы объявления, которые созданы по просьбе родственников пропавших. Публиковать другую информацию мы не имеем права – мешает закон о защите персональных данных», – говорит Зарембинская.

25-летний Николай Царапкин пропал в Пензе за несколько дней до наступления 2009 года. Молодой человек ездил на заработки в Москву, и 26 декабря прошлого года вернулся с очередной вахты. Он отдохнул, переоделся и ушел на встречу с друзьями. Его родные точно знают, что в день пропажи он был в сауне в компании девяти приятелей. Друзья позже уверяли Артура Царапкина – брата пропавшего Коли, что из сауны привезли мужчину на машине прямо к дому. Однако дома Николай так больше и не появился.

«Плохо то, что мы поздно поняли, что Николай пропал», – говорит Артур. Родители Артура и Николая находятся в разводе и живут в разных городах. Поэтому на отсутствие Николая первые два дня никто не обратил внимания. А невозможность дозвониться списали на старый телефон, у которого то и дело садилась батарея. Заявление о пропаже поступило ОВД Первомайского района Пензы 29 декабря. Тогда же к поискам подключился родственник Царапкиных – он работал в этом же ОВД. Однако удалось лишь выяснить, что Николая действительно довезли до дома, только до соседнего – парня высадили в трехстах метрах от собственного подъезда. Очевидец-мужчина рассказал Артуру, что вроде как видел Николая в ближайшем от дома магазине. Первое время родители надеялись, что им позвонят и попросят за сына выкуп. Но никто так и не позвонил.

Таисия Гребенщикова из подмосковного Королева с ноября прошлого года безуспешно ищет маму, 46-летнюю Ирину Гребенщикову. Девушка не скрывает, что ее мать больна. Еще в юности Ирине поставили диагноз «шизофрения». Она верит, что мама где-то рядом, просто не может о себе сообщить. «Милиция, наверное, ее тоже ищет. Но как? Когда пропала мама, мы написали заявление, его приняли. И все», – возмущается девушка. Однажды ее бабушке уже звонили и приглашали на опознание: мол, найдено тело и все приметы совпадают: «Можете себе представить, что мы пережили? А потом выяснилось, что просто наш запрос вернулся обратно, и сотрудник милиции не понял и решил, что это ответ на запрос, и тут же позвонил бабушке. С тех пор, как мама пропала, прошло полгода, иногда мне звонит из милиции, судя по голосу, очень молоденькая девушка и спрашивает: нашлась мама или нет? Вообще, они у нас там все молодые и сочувствующие – да, они очень сочувствуют, но не ищут...»

По закону, розыскное дело заводится через десять дней после приема заявления. На деле обычно это происходит позже. Заводится опознавательная карточка пропавшего, в которую заносятся особые приметы и антропометрические данные разыскиваемого. Сотрудники правоохранительных органов стараются взять отпечатки пальцев с тех предметов, которыми пользовался пропавший. А также получить фрагменты волос, по которым в случае гибели можно провести идентификацию. Направляются запросы в Бюро регистрации несчастных случаев, просматриваются телефонограммы из больниц и моргов, данные потерявшегося сверяются со сведениями обо всех лицах, задержанных милицией и находящихся в вытрезвителях. А если человек не нашелся в течение трех месяцев, его объявляют во всероссийский розыск.

Поиск пропавших осложняет плохая техника, рассказывает Виктор Малофеев, бывший милиционер, занимавшийся розыском без вести пропавших: «Ориентировка через наш старый принтер пройдет, потом через старый больничный факс – да на ней после этого отца родного опознать нельзя!» По словам Малофеева, однажды так несколько лет искали пожилого мужчину, который в беспамятстве лежал в больнице. Нашли лишь тогда, когда он умер. «А может, на наши ориентировки просто никто не реагировал. Такое тоже бывает сплошь и рядом», – говорит Виктор. Еще одна проблема – отсутствие единой базы по пропавшим без вести и по тем, кто без документов живет в больнице или в приюте для бездомных. В МВД большие надежды возлагают на программу «Розыскник», которая сверяет приметы пропавших с приметами найденных трупов. Но пока что «Розыскник» в полную силу не заработал – слишком мало данных введено в программу.

С темой пропавших без вести Виктор знаком не только по службе. Два года назад он женился на женщине, у которой в 2003 году в подмосковном Лыткарино пропал 18-летний сын Евгений Жихарев. Ночью с другом он сидел в подъезде, а потом парни пошли за сигаретами в ночной магазин. Там они столкнулись с двумя местными парнями, которые были сильно пьяны. Завязалась драка. Друг Евгения сбежал. Правда, через четверть часа вернулся. «Он что-то увидел тогда около магазина, но что именно не говорит уже шесть лет. Он только плакал: мол, простите меня, что я бросил Женю», – рассказывает Светлана, мать Евгения. Светлана не раз проверяла картотеку с фотографиями и описаниями неопознанных тел, обзванивала больницы, расклеивала по району фотографии сына, давала объявления в местную газету, просила откликнуться очевидцев драки. Сейчас она открыла страницу сына на сайте «Одноклассники», чтобы как можно больше людей узнали про Евгения и кто-то смог его опознать. Но очевидцев нет, свидетелей драки – тоже нет, и только экстрасенсы в один голос твердят, что парень жив. И Светлана продолжает искать сына.