Тот, кто просто хотел жить

"Лучший поэт русского рока", как назвал его Борис Гребенщиков (сам стопроцентно достойный этого звания), скончался от рака в лондонском хосписе святого Кристофера в возрасте 47 лет. Прощались с автором ключевых хитов "Наутилуса Помпилиуса" и образцовым нонконформистом эпохи в московском ЦДЛ. Говорили тихо, верную интонацию искали с трудом. Проводы Кормильцева стали поводом посмотреть на самих себя, теперешних. Да и что сказать у гроба поэта, написавшего: "знающим Слово не надобно слов"?

Доблесть Кормильцева, наживавшая ему врагов и осложнявшая отношения с близкими людьми, — не скудевший с годами максимализм, помноженный на интеллект и независимость. Своим радикальным, но в общем-то оправданным отношением ко многим явлениям нашей действительности он был неудобен и просто малопонятен "мнению большинства". При этом именно перу Ильи Валерьевича (даже во вдохновенно-перестроечном 1989-м отказавшегося от присужденной ему премии Ленинского комсомола) принадлежат поголовно воспринятые населением строки: "я ломал стекло, как шоколад в руке", "Ален Делон не пьет одеколон" и "Казанова, Казанова — зови меня так, мне нравится слово...".

Подобная лирика пополам с бытовым натурализмом оказалась россиянам близка. С относящимися к тому же периоду хитами "Скованные одной цепью", "Стриптиз", "Мой брат Каин" или "Рвать ткань" все обстояло не столь однозначно. Их безжалостная ирония и препарирование тупого обывательства, смиренно принимаемой обществом стадности и государственного лицемерия как-то быстро покинули зону мейнстрима и переместились в разряд манифестов "электорального меньшинства". Туда же шаг за шагом уходил и выпускник Уральского университета, пиит, переводчик, издатель, генератор идей Илья Кормильцев. Он продвигался не в андеграунд, но, скажем так, к космополитичной части российских интеллектуалов, для которых имело смысл переводить и издавать давно им прочитанные книги Чака Паланика, Уильяма Берроуза, Ника Кейва, Ирвина Уэлша. А то, что писал он для "Нау" (в последний период существования группы), а конкретнее говоря — для Вячеслава Бутусова, становилось все более апокалиптичным и далеким от хитов, которые "в тему", когда "есть дома рислинг и токай, новые пластинки, 77-й AKAI...".

Кормильцев подавал современникам сигналы тревоги в "Титанике", спрашивал у кого-то (а может, у каждого?): "Где твои крылья, которые нравились мне?", наконец, завершил эту музыкальную историю альбомом "Яблокитай", соединив в нем всю свою досаду и радужные сны: "Три царя на улицах темной Москвы,/ А на клиросе умильно спiвают менты./ Сколько песен им петь, сколько водки им пить —/Не дождаться конца тому, кто просто хочет жить", "В этой стране, вязкой, как грязь, ты можешь стать толстой, ты можешь пропасть...", "Мы выйдем с тобой на крышу/ И сядем на велосипед./ Это очень высокая крыша/И очень быстрый велосипед./Он увезет нас с тобою туда, где всегда/ Горит апельсиновый свет".

С Бутусовым, иногда казавшимся голосом кормильцевской души, с той поры у них больше ничего не спелось. А потом и вовсе раскололось. Пока Илья искал своих, Слава встретил на Селигере "Наших" и, исполнив для них те песни, что Кормильцев "писал сердцем и кровью", нанес поэту обиду, которую тот так и не простил.

Скукоживавшееся, как шагреневая кожа, сообщество людей, идущих в России "не в ногу", иногда вынуждало Кормильцева искать форточку для выхода своих мыслей даже в одиозной "Лимонке". Но его радикализм был, конечно, совсем другого полета и нравственности. Его любили те, кто знал и понимал, многие его тексты известны наизусть всей стране, он мыслил категориями русского поэта, но еще одна строка БГ — "мне не вытравить из себя чужака" — Илье вполне подходила. И то, что свой постнаутилусовский музпроект с экс-участником "Аквариума" Олегом Сакмаровым он назвал "Чужие", показательно.

На похороны Ильи Слава не приехал. Но песню "Крылья" (единственную кормильцевскую в теперешнем репертуаре Бутусова) экс-лидер "Нау" сейчас исполняет почти на каждом концерте. Если наши музыканты отважатся когда-нибудь (например, в 2009-м, к 50-летию пиита) и на "правильный" диск-трибьют Кормильцеву, думается, они проделают хорошую и необходимую для душевной встряски работу.