Сербы сделали бы посмешнее

Начальный титр «Охоты Ханта» интригует: «Самые абсурдные подробности этого фильма и есть чистая правда».

Американский военный репортер Саймон Хант (Ричард Гир) и его оператор Утенок (Терренс Хауард) побывали на всех войнах ХХ века и, разумеется, в Боснии. Во время прямого эфира из мусульманской деревни, разгромленной сербами с особой жестокостью, Хант срывается на истерику, которая, как позже окажется, вызвана помимо прочих ужасов еще и личной трагедией. После этого карьера Ханта идет резко вниз. А его оператора, напротив, повышают и дают непыльную работенку. Через пять лет после войны Утенок снова приезжает в Боснию, чтобы сделать юбилейный материал о примирении. Его снова находит Хант, который мириться с прошлым категорически не желает и предлагает оператору найти главного военного преступника по кличке Лис и сдать его спецслужбам.

В жизни репортеры искали Радавана Караджича, но не нашли. Фильм снят по статье одного из них. Реальные события, описанные в статье, были фантастичнее и смешнее любого вымысла. Материал тянул на резкую и язвительную военно-политическую сатиру в духе, скажем, M.A.S.H. или «Доброе утро, Вьетнам!». Сделать нечто подобное режиссеру Ричарду Шепарду, кажется, было под силу: его предыдущий фильм — комедия «Матадор» про киллера в депрессии — представлял довольно неординарную точку зрения на профессию убийцы. Но что-то помешало ему сделать первую американскую комедию про балканский конфликт.

Получилась очередная героическая мелодрама с редкими комическими вкраплениями. Шепард сделал Ханта фигурой очень серьезной. Гир, как и другие актеры, разумеется, старается подделаться под характерный журналистский цинизм. Но выходит даже еще наиграннее, чем у самих журналистов. Герой Гира стал патетичным репортером-правдолюбцем, которому надо не только восстановить справедливость и покарать негодяя, но и наказать садиста, виновного в смерти возлюбленной Ханта — разумеется, мусульманки, да еще беременной. Прием, надо сказать, довольно нарочитый и грубоватый.

Как грубоват и откровенный антисербский характер всего фильма. Досталось по ходу дела и разнообразным международным организациям, которые на самом деле не желают ловить Караджича с Младичем и прочих «сербских палачей».

Репортеры, с которыми общался Шепард, утверждали, что боснийская война поражала их сочетанием зверства с чисто балканской нелепицей, а иногда чуть ли не детской наивностью. Любопытно, кстати, что сильные сербские фильмы о войне, как правило, — трагифарсы, боснийские и хорватские — обличительные драмы. Американцы, разумеется, сербский взгляд на вещи и тут принять не могут. Казалось, что Шепард станет исключением и придумает какой-то новый, третий способ показать тот конфликт. Не стал, не придумал.